— Укажи нам, родящий…

— Укажи, дарующий дыхание…

Конский обрубок вертелся все медленнее. Внезапно Северянин заметил, что пожилые женщины отодвинулись в сторону, а его окружают одни только молодые девушки. Далеко не все были красивы и выглядели здоровыми, скорее наоборот. Но все как одна завороженно наблюдали за вращением гадательной миски.

Даг заволновался. Он даже не мог вскрикнуть и позвать на помощь, горло едва пропускало воздух. А девушки собрались в тесный круг и расходиться не собирались. Сам того не желая, Северянин густо покраснел. Хорошо, что в полумраке никто не мог разглядеть его лица. Парень представил, что произойдет, если безумные девки потребуют от него «ночной работы», как от взрослого мужчины. С девчонками он только дрался и изредка играл, но никогда не целовался, даже с сестрами. На примере домашних животных, он в общих чертах представлял, как следует обращаться с женщиной. Когда старшие мальчишки хвалились победами на любовном фронте, Даг молча пыхтел. Он мог только завидовать Вагну, который дважды хватал девчонку за грудь. Еще круче выглядел в глазах друзей кровник Руд, которому большая девчонка позволила потрогать себя там… а потом Руд подсматривал, как она баловалась со своим парнем. И девчонка знала, что Руд подсматривает, эта деталь особенно заводила всех будущих героев в усадьбе Олава Северянина.

Одним словом, Даг жутко перепугался, когда конский фаллос указал на редкозубую пупырчатую девицу с широкими плечами и ладонями. Но тут… отскочила палка, удерживавшая дверь вместо засова, и в клубах пара возникла сердитая Пиркке Две Горы. За спиной вельвы переминался с ноги на ногу смущенный хозяин.

— Ой, прекратите, не то всех обращу в жаб! — прошипела вельва и для острастки потрясла костяными амулетами.

Получилось довольно грозно, даже Хьялти отшатнулся. Незадачливых гадальщиц как ветром сдуло. Последней, обиженно шмыгая носом, уходила «суженая» Дага.

— Хьялти, опять твои бабы за свое? — укорила вельва. — Ты меня нарочно увел, чтобы я им не мешала?

— Каждую луну они… а мне-то какое дело? Мужикам до этого дела нет, — стал оправдываться Хромой Хьялти. — Пусть себе гадают, так у нас девки всегда…

— Пусть гадают, — малость успокоилась Пиркке. — Только не на моего мальчика. Хьялти, еще увижу, что вокруг него кружат, — ослеплю! Хорошо, давай, зови своих!

К вельве немедленно выстроилась целая очередь просителей. Вначале Даг слушал болтовню колдуньи скептически, затем поймал себя на том, что во многом с ней соглашается.

Худая кривоногая женщина пришла узнать, вернется ли из дальнего похода ее сын.

— Дай мне его шапку, — потребовала Пиркке.

Когда шапку принесли, вельва ненадолго приложила ее к груди, ощупала пальцами и твердо заявила:

— Твой сын вернется, но не скоро. Может быть, ты не доживешь до его возвращения. Я думаю, он в плену.

Следующим колдунье поклонился пожилой человек в вытертой заячьей безрукавке.

— Скажи, фрю Пиркке, надо ли нам корчевать лес за грядой? Там под корнями — много камней. Удастся ли мне там получить урожай?

Пиркке Две Горы не стала просить шапку, вместо этого надолго задумалась. Даг пристально разглядывал просителя и невольно задумался вместе со старухой. Неизвестно, как рассуждала вельва, но Северянин внезапно откуда-то получил ответ — нельзя сеять за грядой. Откуда взялось такое внезапное понимание? Этого Даг не знал. Но, глядя в потухшие, сонные от внезапного обжорства глаза крестьянина, мальчик воочию увидел каменистый склон, усеянный острыми обломками породы, корни сосен, торчащие из твердой земли, прогалины от весенних ручьев, которые неминуемо будут размывать хлипкий плодородный слой.