Аэрозоли Кроуфорд использовал сразу же. Едва выйдя из машины, он взял в руки по баллону и опрыскивал яркими разводами двери гаражей, мимо которых мы проезжали. Наш воровской и хулиганский рейд длился всего два часа, но за нами уже тянулся шлейф поврежденных спутниковых тарелок, обезображенных яркими пятнами автомобилей, плавающего в бассейнах собачьего дерьма, ослепленных краской камер наружного наблюдения.

В пределах слышимости владельцев он взломал замок серебристого «астон-мартина» и пустил машину вниз по подъездной дороге. Я ехал следом, пока он не загнал автомобиль на заброшенную стройплощадку. Там он принялся царапать корпус машины ломиком, соскабливая краску с осторожностью шеф-повара, делающего насечки на свином боку. Когда он отступил на шаг и закурил сигарету, я решил, что следующим номером будет пожар. Он улыбнулся, глядя на изуродованный «астон-мартин», попрежнему сжимая в руке горящую зажигалку, и я думал, что он сейчас сунет в топливный бак какую-нибудь тряпку.

Но Кроуфорд сочувственно отдал машине честь, сел в мой «ситроен» и спокойно задымил сигаретой, наполнив салон пряным ароматом турецкого табака.

– Не люблю я все это, Чарльз, но приходится идти на жертвы.

– Это, по крайней мере, не ваш «астон-мартин».

– Я имел в виду наши жертвы. Это горькое лекарство, но нам обоим придется его проглотить…

Наш дальнейший путь лежал по дороге на границе комплекса, где виллы и многоквартирные дома подешевле были обращены фасадами к скоростной магистрали на Малагу. С балконов свешивались объявления «Продается», и я предположил, что голландские и немецкие строители продали эту недвижимость со скидкой.

– Заглянем в тот дом справа, с пустым бассейном. – Кроуфорд показал на небольшую виллу с выцветшим навесом над внутренним двориком. Веревки сушильных стоек пестрели кричаще-яркими топами и тонким нижним бельем. – Я обернусь за десять минут. Им требуется небольшая художественная консультация…

Он покопался в сумке и достал из нее футляр с видеокамерами и лекарственными препаратами. Возле входной двери его поджидали две женщины в купальных костюмах, снимавшие эту виллу. Несмотря на жару, обе были ярко накрашены: губная помада, румяна и тушь для ресниц, – словно приготовились к съемке под светом юпитеров. Они встречали Кроуфорда непринужденными улыбками, как хозяйки бара сомнительной репутации, приветствующие завсегдатая.

У младшей из женщин – лет тридцати – была бледная кожа, типично английский нездоровый цвет лица, костлявые плечи и острый взгляд, от которого ничто не могло укрыться. Я узнал в стоявшей рядом с ней женщине постарше, платиновой блондинке с тяжелой грудью и нездоровым румянцем, одну из подружек невесты, которую видел в том порнофильме. Держа стакан в руке, она подставила широкую славянскую скулу губам Кроуфорда, потом поманила его следом за собой в дом.

Я вышел из машины и направился к дому, наблюдая за ними через окна внутреннего дворика. Все трое прошли в гостиную, где по телевизору, периодически продираясь через помехи, шел какой-то послеполуденный сериал. Кроуфорд открыл футляр и достал из него видеокамеру и несколько кассет. Он оторвал от пластиковой ленты десяток пакетиков с кокаином, которые женщины спрятали в чашечки купальников, и стал объяснять, как пользоваться видеокамерой. Та, что постарше, поднесла к глазам видоискатель, чертыхаясь, когда длинные ногти мешали ей управляться с крохотными кнопками.