— Должен бы. Наверное, спит.

Санька Жердяй оказался мосластым парнем с синими тюремными наколками по плечам, на руках, на пальцах. Бритая наголо голова, постоянное цыканье, презрительно-злобный взгляд тюремного сидельца и кожа, словно припорошенная серой пылью.

— Ну, иди, давай. — Закинув на плечо карабин, Жердяй пнул пленника ногой, обутой в высокий армейский ботинок, и осклабился. — Вот уж не думал, что когда-нибудь вертухаем поработать придется. Знаешь, почему меня с тобой послали?

Макс хмыкнул.

— Потому что мне тебя, фраера дешевого, завалить, что свинью — раз плюнуть. И ты это, козел, знай! Шагай!

Идя через весь поселочек — недолго тут было идти, — пленник краем глаза примечал любопытные взгляды. Вот в домике шевельнулась в окне занавеска… вот от колодца скользнул любопытный женский взгляд… а вот из-за забора сурово взглянул Микол.

— Не туда смотришь, тварюшка! — неожиданно произнес конвоир. — Гляделки-то подними.

Максим поднял глаза… и вздрогнул. Прямо перед ним, на высокой раскидистой сосне, на толстом суку, покачивался на ветру повешенный! Самый натуральный висельник с выклеванными хищными птицами глазами. Неопределенного возраста мужик, судя по виду — бомж. Босые ноги повешенного казались каким-то скрюченными и неестественно белыми, а ногти на них были большими, синевато-желтыми. Целые когти…