Изменить размер шрифта - +
Сидит в человеке, который, по всем видимостям, любит и уважает тебя, и которого нельзя заподозрить в злом умысле. И потому тебе хочется амулетов, много амулетов, как можно больше амулетов.

Смирнов почувствовал, что попал в яблочко, и возгордился.

Олег отвел глаза на толпу, закивал.

– Ты прав. Я чувствую свою смерть. Она недалеко, она идет ко мне и ничего ее не остановит.

– Я тоже чувствую ее. То есть свою. Она сидит во мне, требует вина, много вина, сигарет, прочих гибельных излишеств. Иногда я борюсь с ней, иногда отдаюсь. Но у меня она, как речка – хочу ныряю, хочу – сижу на берегу. А тебе надо к психоаналитику сходить… Это сейчас модно.

– Чушь. Я врачам никогда не верил и верить не буду. Мне кажется, что только чудо может меня спасти. Или успокоить.

"Случай клинический" – подумал Смирнов. И решил закрыть тему.

– Ты зря беспокоишься… Знаешь, я иногда вижу сквозь время. То есть вижу, будет у человека будущее или нет. Так вот, у тебя оно будет. Ты проживешь долго-долго и… – посмотрел пристально, – стареть практически не будешь. Я совсем не вижу седины, морщин, выцветших глаз, ушей, заросших волосом… Так что твое персональное чудо, видимо, случится.

– А ты видел хоть одно? С тобой случалось что-нибудь чудесное? – посмотрел пристально, с надеждой.

– При моей-то жизни? Естественно. Вагон и маленькая тележка.

– Расскажи, мне это нужно.

– Ну, слушай. Было это…

Его прервала подошедшая к столу бодренькая старушка в белом платочке и застиранном цветастом халатике. В протянутой ее руке покачивалось зеленое пластмассовое ведро, полное урюка:

– Купите зарделки, сыночки… Тридцать рублей всего.

– Как ты этот урюк назвала?? – удивился Смирнов.

– Зарделками… – в свою очередь удивилась старушка.

Смирнов вспомнил, как однажды приехал на Ягноб на аспирантском своем Газ-66. Когда машину выгружали, и на свет появился ящик урюка, к нему бросился чабан, забывшийся в горах. Алчными пальцами он стал перебирать желтые кругляшки с заревом на бочках, зачарованно повторяя: Зардолу, зардолу!

– А ты что так удивляешься? – спросил его Олег. – Урюк – он и есть урюк.

– Видишь ли, эти абрикосы таджики называют зардолу. Те же зарделки.

– Ну и что? Это название могло проникнуть к нам через Иран…

– Да, конечно. Но, видишь ли, иранцы произошли от таджиков, это я в самом Иране слышал. А слова зарница, зарево, произошли от этого, – Смирнов взял одну абрикосину и показал ее красноватый бочок Олегу. – Потому что зар по-таджикски, то бишь по-арийски – это красный.

Олег смотрел на Смирнова, как на потенциального пациента психоневрологического диспансера. Тот, воодушевившись вниманием собеседника, заговорил с жаром:

– Это же интересно! Понимаешь, таджики, чистокровные таджики, – это истинные арийцы, не ушедшие в Индию и Европу и потому не ставшие соответственно индийцами и кельтами. Это через таджиков в славянские языки вошли древнеарийские слова зарево, зарница, рдеть и некоторые другие… А интересует меня все это, потому что интересует вопрос: что лучше? Уйти или остаться? Я его решал всю жизнь…

– Ну и как ты решил этот вопрос?

– Уйти лучше. А если смотреть перпендикулярно, – Смирнов витал в облаках "Мерло", – то можно сказать, что уходят те, в которых жизненная сила, то есть минус жизнеощущения, восстает над беспощадным плюсом смерти.

Олег, диагностически покивав – "Надо же, что у человека в голове", – достал из бумажника пятьдесят рублей и со словами: – Иди, женщина!" – сунул старухе.

Быстрый переход