– Видите ли, я – геолог, работал по всему миру. В том числе и на Тибете, пустыне Наска, в Лхасе, у ацтеков и майя. Голова кругом идет ото всего, что я узнал и что испытал. Кстати, вот этот шрам на запястье у меня остался от одного чудом сохранившегося ацтека. Я сказал "одного ацтека", потому что на Земле он остался один. Он использовал мою кровь – почти литр выкачал, – для гадания на будущее. И знаете, что он мне сказал? Он сказал, что в этом году, в конце августа я чудесным образом…

Парень не слушал, он смотрел на прилавок. Кристалла эпидота на нем не было. Продавец выглядел матросским братишкой, выпившим месячную норму компота.

– Где камень?! – подался к нему собиратель амулетов.

– Он не продается.

– Такая корова нужна самому, – засмеялся Смирнов, округляя "о".

Парень оперся о прилавок мускулистыми руками

– Он лежал на прилавке, и, значит, продавался.

– Мой камень, – потупился продавец. – Хочу продаю, хочу снимаю с продажи.

– А, может, ты просто хочешь его на себе проверить? Я тебе это устрою.

– Что проверить? Я вас не понимаю.

– Скоро поймешь, – выцедил парень и, бросив на прилавок деньги за аммонит, пошел вон. Уже у двери он обернулся и сделал Смирнову знак следовать за ним.

17.

– А что это ты так расстроился? – спросил Смирнов, когда они расселись в черном "Мерседесе" Олега (так назвался парень, оказавшийся отнюдь не чеченцем, а болгарином по отцу и русским по матери). – Этих эпидотов на Памире и других районах, схожих с ним в геологическом отношении, хоть пруд пруди. У меня их как-то целое ведро было, но все раздарил.

Олег посмотрел недоуменно:

– Ты же говорил, что они превращают крупные неприятности в мелкие?

– Ну и что?

Смирнов не врубился в суть вопроса, он думал, что неплохо было бы посидеть в каком-нибудь уютном ресторанчике в богатом районе Анапы.

– Как что? Если ты не заливаешь, то получается, что на Памире нет крупных неприятностей.

– Почему нет? Конечно, есть. Понимаешь, если от любого множества неприятностей отсечь самые крупные, то в оставшемся множестве все равно останутся неприятности, которые будут неприятнее других… Все относительно, понимаешь.

Парень не понимал.

– Ну, представь, что из Анапы вывезли всех жуликов. И тогда в городе все равно останутся нечестные люди. Ферштейн, майн херц?

– Ты мне зубы не заговаривай, дорогой. Превращает нихилит крупные неприятности в мелкие или нет?

– Конечно, превращает. Клянусь. Только это надо знать.

– Как это?

– Понимаешь, если ты знаешь, что этот камень превращает крупные неприятности в мелкие, то между вами образуется обратная связь, и вы начинаете работать в паре. Камень своим волшебным естеством помогает тебе не умереть от множественных переломов, а ты своим биомагнитным полем помогаешь камню это сделать. Все просто, как море в Гаграх – союз живого и мертвого рождает жизнь, как минус с плюсом рождает минус.

– Жизнь ты сравниваешь с минусом?

– Лично у меня она с минусом, так получилось. А если у тебя с плюсом, то нихилит тебе не поможет, факт.

Олег попытался задуматься, но вспомнил слова гадалки, почти дословно вспомнил:

"Очень скоро увидишь ты ниточку, и она приведет тебя к особенной жизни, особенной и чудесной. Поезд, в котором ты мчишься, замрет как приколотая бабочка, ты выскочишь из него, выскочишь и окажешься в окружающем мире серединкой.