— Остановитесь! — сказал он. — Если вы убьете меня, то умрете сами. Пощадите меня, и я спасу вас.

— Злодей!

— Тс! Не так громко, иначе вы разбудите своих слуг, и некоторые из них могут сделать то, что не удалось мне. Пощадите меня, и я открою нечто, более важное, чем моя жизнь, только не зовите, не говорите громко, предупреждаю вас!

Трибун чувствовал, что сердце его успокоилось. В этом уединенном месте, вдали от боготворящего народа, от преданных ему телохранителей, в сообществе ненавидящих его баронов, разве не мог дать обманувшийся убийца спасительный совет? Эти слова и это колебание, казалось, вдруг изменили взаимное положение обоих и оставили победителя во власти убийцы.

— Ты думаешь обмануть меня, — сказал Риенцо нерешительным шепотом, который показывал приобретенное злодеем преимущество, — ты хочешь, чтобы я тебя отпустил, не призывая своих слуг. Для чего? Для того, чтобы ты в другой раз покусился на мою жизнь?

— Ты испортил мою правую руку и отнял у меня мое единственное оружие.

— Как ты пришел сюда?

— Меня пропустили.

— Какой был повод этого покушения?

— Наущение других.

— Если я прошу тебя…

— То ты узнаешь все!

— Встань, — сказал трибун, освобождая пленника, впрочем с большой осторожностью и все еще держа его одной рукой за плечо, а другой приставив кинжал к его горлу. — Мой часовой пустил тебя? Кажется, церковь имеет только один вход.

— Он не впускал; иди за мной, и я скажу тебе больше.

— Собака! У тебя есть сообщники?

— Если есть, то твой нож у моего горла.

— Ты хочешь убежать?

— Убежал бы, если бы мог.

Риенцо при тусклом свете лампы пристально взглянул на убийцу. Его суровое лицо, грубая одежда и варварский выговор показались трибуну достаточным доказательством того, что он не более как наемник других.

— Так покажи мне, откуда и как ты вошел, — сказал он, — при малейшем подозрении моем ты умрешь. Возьми лампу.

Злодей кивнул головой. Левой рукой он взял лампу, как ему было приказано, кровь лилась у него из правой, на плече его лежала рука Риенцо, и таким образом он без шума пошел по церкви и достиг алтаря, влево от которого находилась маленькая комната для священника. Он направился к ней. Риенцо на мгновение оробел.

— Берегись, — прошептал он, — малейший признак обмана, и ты будешь первой жертвой.

Убийца опять кивнул головой, не останавливаясь. Они вошли в комнату, и тогда странный проводник Риенцо указал на открытое окно.

— Вот мой вход, — сказал он, — и если вы позволите, мой выход.

— Лягушка не так легко выбирается из колодца, как попадает туда, — отвечал Риенцо, улыбаясь. — Теперь я должен звать моих телохранителей… Так что мне с тобой делать?

— Пустите меня, и я приду к вам завтра; и если вы хорошо мне заплатите и обещаете, что не лишите меня жизни и не сделаете мне никакого телесного вреда, то я предам в вашу власть врагов ваших и тех, кто подучил меня.

Риенцо не мог удержаться от усмешки при этом предложении, потом, приняв опять серьезный вид, возразил:

— А что если я призову своих служителей и отдам тебя в их руки?

— Ты отдашь меня именно этим врагам и подстрекателям; в отчаянии, как бы я не выдал их, они перережут горло мне или тебе.

— Кажется, плут, я тебя видел прежде.

— Да. Я не стыжусь своего имени и отечества. Я Родольф из Саксонии.

— Припоминаю: слуга Вальтера де Монреаля.