— Сегодня тиран погибнет и знамя Колоннов будет развеваться на Капитолии! — сказал гордый Стефан.

— Знамя Медведя, — сказал Джордано Орсини с гневом. — Победа будет принадлежать не одним вам, монсиньор.

— Наш дом всегда первенствовал в Риме, — возразил Колонна надменно.

— Никогда не будет этого, пока во дворцах Орсини останется камень на камне.

— Тс! — сказал Лука ди Савелли. — Вы делите между собой кожу льва, когда он еще жив! Сегодня у нас будет жаркая работа.

— Нет, — сказал старый Колонна, — Иоанн ди Вико со своими римлянами возвратится при первом нападении, и некоторые из недовольных в городе обещали отворить ворота. Ну, что? — прибавил он, обращаясь к лазутчику, который, задыхаясь, подскакал к нему: — Какие вести?

— Ворота отперты, ни одного копья не видно на стенах!

— Не говорил ли я вам, синьоры? — сказал Колонна, поворачиваясь кругом с торжествующим видом. — Кажется, мы возьмем Рим, не сделав ни одного удара. Внук, куда делись твои глупые предсказания?

Эти слова были обращены к Пьетро, одному из его внуков, первому сыну Джанни, красивому молодому человеку, со дня свадьбы которого не прошло и двух недель. Юноша не отвечал.

— Мой маленький Пьетро, — продолжал барон, обращаясь к своим товарищам, — женился так недавно, что в прошлую ночь ему приснилась жена, и он, бедный мальчик, считает это дурным предзнаменованием.

— Она была в глубоком трауре и выскользнула у меня из рук со словами: «Горе, горе Колоннам!» — сказал молодой человек торжественно.

— Я живу почти девяносто лет, — возразил старик, — и, может быть, видел сорок тысяч снов, из которых два были правдивы, а все остальные — ложные. Суди же, какова должна быть вероятность того, что сон исполнится.

Разговаривая таким образом, они подъехали на расстояние полета стрелы от ворот, которые все еще были отворены. Везде царствовало мертвое молчание. Войско, состоявшее главным образом из иностранных наемников, остановилось в раздумье, как вдруг над стенами поднялся факел; он горел с минуту и потом зашипел в грязном пруду внизу.

— Это условный сигнал наших друзей в городе! — вскричал старый Колонна.

— Пьетро, поезжай со своим отрядом! — Молодой патриций надвинул наличник и во главе своих солдат, с копьем наперевес поехал легким галопом к воротам. Утро было туманно и пасмурно, и солнце, показывавшееся только по временам, теперь ярко заблистало на колеблющемся пере и светлой кольчуге молодого всадника, который исчез под мрачной аркой, опередив несколькими шагами своих солдат. За ним ехала конница под предводительством Джанни Колонна, отца Пьетро. Последовало минутное молчание, прерываемое звуком оружия и топотом копыт, как вдруг раздался крик: «Рим, трибун и народ!» «Spirito Santo, Cavalieri!» Главный отряд остановился в изумлении. Показался Джанни Колонна, который во всю прыть ехал назад.

— Мой сын, мой сын! — кричал он. — Они убили его. — Он остановился в нерешимости и потом добавил; — Но я отомщу за него. — Он повернул коня и, пришпорив его, опять бросился под арку, но огромная железная машина, сделанная в виде спускной решетки, внезапно упала на несчастного отца и раздавила и лошадь, и всадника, превратив их в одну смешанную, изуродованную, кровавую массу.

Старый Колонна видел это и едва верил своим глазам.