С утра я, пожалуй, отмахал километров пятнадцать. Если учесть мое состояние, то это было очень и очень немало. Я брел по обочине, едва переставляя ноги, и изредка махал рукой, пытаясь остановить какую-нибудь из машин. Никто даже и не думал обращать внимание на перемазанного придурка в рваной одежде. Чего и следовало ожидать.

Но выбора у меня не было.

Одно радовало. По крайней мере, эти места я уз­навал. Отсюда до города оставалось километров двадцать. То есть я не покрыл еще и половины пути. Возможно, такими темпами я доберусь до дома… ну, к примеру, дня через два. Зато двигался я в правильном направлении, и это уже хорошо.

Идущая мне навстречу иномарка вдруг вильнула и, бесстыдно подрезав какого-то задрипанного «жигуленка», выехала на обочину. Прищурив слезящиеся глаза, я внимательно следил за ней. Впечатление было такое, будто за рулем сидел вконец пьяный водила.

«Форд» визжа тормозами, остановился метрах в пяти от меня. Дверка медленно открылась. На душе стало как-то тоскливо. Ничего хорошего я от этих граждан, скрывавшихся за тонированными стеклами, не ожидал. Ну чего надо таким, как они, от подобного мне? Почесать кулаки о харю?

– Что стоишь? Иди сюда. – Голос был хриплый, дрожащий и неуловимо знакомый. Где-то я его уже слышал.

Я подошел ближе и уставился на вылезшего из машины человека. Несмотря на налитую свинцом голову и полнейшее отсутствие всяческих мыслей, я узнал его мгновенно. Чтоб этого осла черти драли, я его и так до конца жизни не смог бы забыть! Особенно после того, как он устроил мне шоу в парке.

Михаил.

Я отшатнулся, ожидая очередной порции неприятностей, споткнулся и с каким-то жалобным писком плюхнулся на землю. Все! Теперь-то уж мне точно крышка.

– Тьфу… Дьявол. – Михаил тяжело шагнул ко мне и… протянул руку, помогая встать. – Дурак ты все-таки, Антон Владимирович. Мне сейчас с тобой драться не резон. Тут бы смыться поскорее.

Я с трудом поднялся, игнорируя руку этого типа, и с вызовом уставился ему в лицо. Да-а… Выглядел бедолага не лучшим образом. Теперь я дал бы ему не пятьдесят, а все семьдесят лет. Глаза ввалились, руки трясутся, ноги подгибаются. И при этом его еще и колотит как с похмелья.

Михаил с тоской выудил из кармана какой-то пузырек вроде того, в каких хранятся таблетки. Открыл и мрачно заглянул внутрь. Видимо, результат осмотра его не удовлетворил, потому что пузырек улетел в придорожные кусты. Я молча ждал, гадая, что же будет дальше.

– Садись. Поехали.

Пожав плечами, я шагнул к машине.

– Да не сюда. Садись за руль. Я уже больше не могу… Болит все так, что сдохнуть хочется. Голова просто разламывается. Сил нет.

Я даже подпрыгнул:

– Я… Э… Не могу. У меня даже прав-то нет.

– Тьфу… – Михаил снова сплюнул в придорожную пыль. – Бесполезный ты человек, Антон Вла­димирович. Никакой пользы от тебя нет. Одни неприятности.

– Васильевич, – машинально поправил я.

– Это дела не меняет. Ладно, запрыгивай на заднее сиденье.

И я запрыгнул. Михаил сел за руль. «Форд» рывками тронулся с места, набрал скорость и помчался по шоссе. Только тут я обратил внимание на переднее сиденье, где расположился еще один пассажир. В отличие от Михаила, тот был пристегнут и, по-видимому, то ли спал, то ли пребывал без сознания. Голова склонилась вперед и уперлась подбородком в грудь.

Я поднял руку и похлопал его по плечу.

– Эй, мужик, а ты кто такой?

Не то чтобы меня интересовало его имя, но молчание становилось совершенно невыносимым. Миха­ил вел машину, невидящим взглядом уставившись на дорогу и часто-часто моргая.