– А наша сила в чем-то резко противоположна, – созналась я. – Вот та часть, которая меня объединяет с Мечиславом – похожа. А моя природная, да и та, что от Даниэля, хотя я их скоро друг от друга и отличить не смогу, – резко противоположны.

– Интересное кино. А в чем разница? – Дед отлично знал всю историю и опять сообразил быстрее. – Мечислав – вампир. Даниэль – вампир. А сила – разная?

– Мечислав – вампир. Даниэль – художник. Творец. – Как всегда сердце привычно сжало коготками боли. Даниэль, как ты мог уйти!? Как у тебя только совести хватило оставить меня – одну!? – И есть еще огромная разница. Мечислав стремится только получить от меня. Все. Силу, власть, меня…

– Я с ним поговорю, – пообещал дед.

Я тут же вскинула руки. Вот еще не хватало!

– Дедушка, я уже вышла из пеленок! И сама отлично удалю ему челюсть без наркоза, если что! Вот спроси у Валентина, он подтвердит.

– Угу, – ухмыльнулся оборотень. – Ваша внучка, Константин Савельевич, одно из самых опасных существ в этом городе. Вампиры от нее трепещут, а оборотни мелко трясутся.

– Трепло, – дед явно не поверил.

– А между прочим – факт. Юля опасна именно своей непредсказуемостью. И она не раз это доказала.

– Это – неважно, – оборвала я оборотня. Еще не хватало, чтобы он мои подвиги деду пересказывал. Мне же ноги оторвут! Вместе с ушами! – Вот смотри в чем основная разница, так, как я это понимаю. Мечислав, хоть и из лучших побуждений (лучше побуждения? У вампира? Меня что – головой ударили, пока несли? Или машину тряхануло?) стремится все пригрести себе. А Даниэль – наоборот. Он мне всего себя отдал. Потому что любил. У него этого собственнического инстинкта вовсе не было. Ненормальный вампир. Зато – гениальный художник…

Слезы как-то сами собой навернулись на глаза. Ох, ёёёёоооооо…

Ладно. Я – спокойна. И готова работать.

– И сила этого существа… вещества… она такая же. Все – ему. Все – для него. По доброй воле оно ничего не отдаст. Ни-че-го.

– А ты надеешься вырвать?

Лешка с сомнением оглядел меня. Я фыркнула. Ну да. Я у него под мышкой пройду, не наклоняясь. А уж по силе – он меня сомнет одной левой. Но мне же не штанги тягать!?

– Что смотрим? Я не надеюсь. Я – вырву. И этой твари пасть порву.

Лешка на миг смутился, отвел глаза. А потом взглянул на меня. Решительно.

– Юля, дело в том, что со мной была наша корреспондентка. Аня. Ты сможешь и ее посмотреть? И… вылечить, если что?

Я пожала плечами.

– Леша, мне надо сначала поглядеть на нее. А уж потом решать. Я ничего не могу гарантировать. Тебя-то еще ладно – ты сам оборотень, все понимаешь. А как мне объяснить это – ей? В процессе лечения могут быть определенные… спецэффекты. А репортер – это не профессия, это зараза.

– Юля, ты не то говоришь, – поморщился оборотень. – Аня – она не такая.

Я тряхнула головой. Что и где я слышала на эту тему? Ага! «Клара – хорошая!». В гробу из-за этой «хорошей» я не оказалась по чистой случайности. Чистой-чистой такой. Как первый снег.

– Леша. Я так тебе скажу. Либо ты ее сюда приносишь без сознания. Либо – приводишь, и она полностью отдает себе отчет в происходящем. Но я докладываю обо всем Мечиславу.