Должно быть, она не обратила внимания на его шутливый тон, потому что в ответ свирепо на него посмотрела и сказала:

– Не обращай внимания. Мне очень жаль, что я тебе это сказала, Ларри.

Ему надо было бы добавить, что он пошутил, но, честно говоря, ему нравилось ее сердить. Он даже испытал некоторое волнение, когда Мия назвала его Ларри. Она, как обычно, подчеркнула свое обращение к нему этим именем и интонацией. Старалась вывести его из себя. И это вполне устраивало Мака, потому что, когда он слушал ее рассказ, его почему-то на миг охватило такое же теплое чувство, о котором она говорила.

Так не годится! Он вновь напомнил себе, что эта женщина постоянно его раздражает.

Но когда он вынул из духовки омлет, разделил его и вместе с тостами разложил по тарелкам, то взглянул на оцепеневшую Мию, на ее расстроенное лицо, и ему стало не по себе. Может, ему и не хотелось испытывать непонятное чувство тепла в обществе Мии, но раздражать ее тоже не стоило.

Он поставил одну тарелку перед Мией, вторую перед собой и сел за стол.

– Спасибо, – коротко сказала Мия.

Всего одно слово. Воцарилось молчание.

Мия находилась с ним в одной комнате, и при этом царило молчание. Мак начал нервничать. Ему гораздо больше нравилось обмениваться с ней язвительными замечаниями. Не в характере Мии было молча страдать.

Из монитора послышалось легкое сопение Кэти. Мак почти обрадовался.

– Как, по-твоему, нам стоит пойти и проверить, все ли у нее в порядке? – спросил он.

– Ей хорошо.

Два слова.

Он кое-чего добился, хотя и не понимал, чем объяснить такое несвойственное ей поведение.

– Расскажи мне что-нибудь еще о своей семье, – неожиданно для него самого попросил он.

– Нет уж, спасибо!

Три слова, но результат его не обрадовал. Она явно злилась. Мия часто на него злилась, но на этот раз все было почему-то иначе. Ему не следовало шутить, когда она сказала, будто он напоминает ей о родном доме.

– Послушай, мне очень жаль…

Она молча пожала плечами.

– Ну хорошо, я тебе тоже расскажу историю о метели.

Она промолчала, но все-таки посмотрела ему в глаза. Мак решил, что таким образом она просит его начать.

– Я вырос в пригороде Питтсбурга, в Бетел-парке. У нас там куда меньше снега, чем в Эри. Всего в двух часах езды на север… кажется, что это не такая уж огромная разница, но там все не так. По-моему, я до сих пор не привык к здешнему климату.

Мия съела очередной кусочек омлета. Она не гримасничала, так что ей, должно быть, нравилось. Это хорошо. Плохо лишь то, что он сам ей явно не нравится.

– В общем, когда я поступил в школу, на нас обрушилась метель. Все уроки отменили. Теперь я живу в Эри, и это кажется странным – здесь для отмены занятий понадобилось бы, чтобы выпало не меньше пары футов снега. Но в Питтсбурге из-за каких-то шести дюймов закрылся весь город. Мы с Четом решили покататься на санках, вот только у нас не было санок.

– С Четом? – спросила она.

– С моим… – он сделал паузу, – другом.

Мак не знал, как точно определить свои взаимоотношения с Четом и его родителями. Не дружба – нечто большее. Они, скорее, были родственниками.

Но дать ясное объяснение было слишком трудно, поэтому он выбрал слово «друг».

– У нас не было санок. Снег там выпадал так редко, – продолжал он. – Но мы решили, что сейчас самое время для катания на санках.

– И что же вы сделали?

– Украли старый матрац из гаража его мамы и отнесли к начальной школе за углом. Может, в Питтсбурге и не очень много снега, зато горок хоть отбавляй. Наша горка была огромной.