– Они станут поклоняться разряднику как божеству! Эллон, мы закладываем основу новой религии. И пройдет не один век, пока какой‑нибудь гениальный аран поймет, что перед ним не жертвенник божества, не оракул, вещающий высшую волю, а простой механизм для простой операции. А ведь предки аранов строили звездолеты!

На цоколе разрядника, ставшего памятником Лусину, выбили надпись: «Лусин, человек, астронавт из дальних созвездий. Погиб при спасении местных жителей, безвинно осужденных на казнь». Под надписью выгравировали таблицу космических шифров. Возможно, будущие поколения аранов сумеют прочесть надпись.

Я попросил Эллона окружить разрядник еще и силовым заборчиком. Теперь каждый аран, пытающийся пробраться к бывшей плахе, встретит стену не только непреодолимую, но и способную поддать.

На закате Трех Пыльных Солнц глухой взрыв возвестил, что освобождение от накопленного электричества будет отныне вершиться без фанатических казней и без истребительных бурь. Столб огня взлетел выше холмов, окружавших площадь, только что не развернулся вверху огненным грибом.

Ко мне подошел Оан.

– Вы отбываете, Эли? Вы мои спасители. Вы наши благодетели. Мне будет плохо без вас.

Я молча смотрел на него. В нем была загадка. Весь народ аранов – загадка. Я все не мог отделаться от мысли, что предки этих невежественных, суеверных, фанатичных существ строили космические корабли. И нельзя было утешиться поверхностной сентенцией, что вот, мол, как складывается судьба – был высокий уровень, стал низким, совершенствование сменилось деградацией. Не было деградации в обычном понимании: Оан опровергал ее. Он был такой, как все араны, – и во многом превосходил любого из нас! Разве не увидели мы его в горниле коллапсирующей звезды, куда и близко не осмеливались сунуться наши корабли? Разве существовал для него барьер нашего разноязычия, такой непреодолимый для нас самих, когда мы лишены дешифраторов? И еще много, много других «разве», возносивших его над нами!

Оан пригнул свои ноги, руковолосы улеглись, как причесанные, нижние глаза смотрели преданно и благодарно, верхний, пронзительный, потускнел, в нем не было прежнего пугающего жара, он как бы закатывался в какую‑то свою, особую, тайную глубину...

– Оан! Ты умеешь водить звездолеты. Ты знаешь об искривлении времени больше, чем мы. А твои братья фанатики, а не мыслители. Откуда такие знания? Почему ты не похож на собратьев?

Он ответил с подкупающей искренностью:

– О нет, нас много, сохраняющих древние познания среди современного невежества. Если бы вы задержались на планете, вы бы познакомились с нами.

Задержаться мы не могли.

– Возьмите меня с собой, – попросил он. – Я много знаю о парадоксах времени. Наши предки изучили завихрения и завороты времени в звездных скоплениях. Мы не умели пользоваться этими знаниями, но свято их хранили. Вам они пригодятся.

Я раздумывал недолго.

– Садись в планетолет, Оан. Ты будешь со мной на «Козероге».

7

Все поначалу казалось легким. Мы умели уничтожать планеты, когда возникала такая необходимость. Подарить аранам кусочек чистого неба было проще. Любой из звездолетов мог сыграть роль космического дворника. Мы могли и всю эскадру бросить на расчистку пыли в скоплении Гибнущих миров. Камагин настаивал именно на этом, маленькие задачи его не удовлетворяли. Он не встретил поддержки. Мы стремились к результатам поскромней. Было решено расчистить пространство вокруг тройной звезды и уходить дальше. «Запустим один из грузовых звездолетов на автоматическую чистку и поднимем на эскадре паруса», – так выразился Олег. Если обратный путь будет пролегать через это же скопление, мы снова присоединим оставленный галактический грузовик к эскадре.