Я никогда не хотел занять руководящее место в «Оплоте». О подобной карьере я даже не помышлял. Это правда, что в качестве председателя «Оплота» я мог бы с большей вероятностью успеха продвигать в жизнь реверсионистские идеалы. Человек, обладающий правом вето на любые решения совета директоров и назначающий повестку дня, безусловно влияет на политическую позицию компании. Но личная независимость, которую я столь ценю, немедленно утратилась бы, займи я место Симона. Мне придется все время принимать решения за всех, а значит, оценивать каждое свое слово и действие, потому что оно может повлиять на судьбы миллионов людей. Это отравит жизнь кому угодно и постепенно превратит меня в корпоранта-мироеда, именно то, что я ненавидел. Даже презирал.

Я попросту не мог такого сделать. Мне всегда больше подходила роль советчика, нежели исполнителя. Из меня получался неплохой коп, хитрый юрист-стратег и совершенно превосходный бродяга. Но организатор из меня никакой. Никоим образом.

С головой уйти в политику – тоже не вариант. Одно дело – изображать героя левого фронта, с этим я играл два года подряд, трубя направо и налево о красоте радикальных идеалов, но не неся никакой ответственности за их воплощение. И наслаждался галдежом желтой прессы: «Смотрите, вот Асаил Айсберг, еще один богач с шилом в заднице, который дерет глотку, что знает лекарство от всех болячек галактики!»

А я до сих пор думал, что мое лекарство – вполне подходящее. Однако сунуться с этим самым лекарством в руководство процветающего концерна? Не ровен час придется учиться тактичности и дипломатии. Законодательная этика… Искусство компромисса…

Да чтобы я?

Кого я пытался обмануть? Даже лучшие, ярчайшие звезды либеральной партии, ребята вроде моего друга Сонтага, жили в состоянии перманентной битвы в Совете, где большинство членов – консерваторы из «Ста концернов». А непрофессионалу вроде меня там и делать нечего.

Поддержать реверсионистов можно было и более приемлемым способом. Я собирался обсудить его сегодня с Джерри Гонсалесом.

Насвистывая «Счастливого пути, крошка», я влез в свой летательный аппарат и отправился в Торонто.

Это произносится как «Трона» всеми, кроме безнадежных невежд и инопланетян, которые тщательно проговаривают каждый звук (или это делает за них электронный переводчик). В то время как торонтцы хихикают.

Наш город появился на свет в качестве «места всеобщей встречи» там, где две реки, впадающие в озеро Онтарио, обрамляют удобную, хотя и болотистую, равнину. Рассеянные по всему Северу племена сходились здесь, чтобы поторговать мехами и медью, а также ожерельями из ракушек. В 1720-м здесь был маленький торговый узел французов, а потом – столица Британской Канады. Волны иммиграции XIX-XX веков поспособствовали экономическому росту города, а также его уникальной космополитичности. Именно это качество Торонто и обусловило выбор города главами Объединенных Наций в качестве столицы, а когда началось освоение звезд, такое же решение приняло Содружество Планет Человечества.

К 2236 году площадь Торонто с пригородами составляла 20 000 квадратных километров на северном берегу озера. А населения – 17 миллионов, большинство – люди. Издалека в ночное время Торонто походит на великолепную вспышку света – несомненно, самый большой и процветающий город на планете Земля.

Изначальный болотистый, наводненный москитами рынок между реками Дон и Хамбер остается центром города, но теперь его дополняет множество искусственных островов на озере. Полупроницаемый силовой зонт сорока километров в диаметре отражает нежелательные природные явления. Сердце Торонто пронзает небо множеством стеклянных башен, в которых расположены офисы и жилые помещения; их соединяют надземные трассы и сеть компьютеризованных автомобильных эстакад.