– А теперь ответь мне, любезный, что ты тридцать лет назад в санатории Минами‑Хаконэ сделал с женщиной по имени Садако Ямамура?

Потребовалось несколько секунд, чтобы до Нагао дошел смысл сказанного. Он возбужденно забегал глазами туда‑сюда, вспоминая событие тридцатилетней давности. Забыть его было невозможно, но теперь воспоминания пробудились с новой силой, и у доктора подкосились ноги. Он был готов свалиться в обморок, но Рюдзи остановил его падение, подтянул вверх и прижал к стене. Дело даже не в том, что воспоминания Нагао о прошлом сами по себе были ужасны, а то, что это прошлое каким‑то образом стало известно парню, которому, возможно, еще и самому тридцати нет. «Откуда он знает?» – этот вопрос стальной иглой прошил мозг, и все тело охватил необъяснимый ужас.

– Сэнсэй! – услышал он голос Фудзимуры, своей медсестры.

– Ну что, объявим перерывчик да поболтаем не спеша? – сказал Рюдзи и подмигнул Асакаве, который тут же задернул занавеску у входа, чтобы отвадить возможных посетителей.

– Сэнсэй! – взмолилась вконец очумевшая Фудзимура, тупо ожидавшая указаний не в состоянии что‑либо предпринять. Нагао наконец собрался с мыслями и задумался, как теперь следует поступить.

– Фудзимура‑сан, вы можете пока отдохнуть. Сходите, пообедайте.

– Но, сэнсэй…

– Я, кажется, ясно выразился. Идите и обо мне не беспокойтесь.

Не в силах разобраться, почему у сэнсэя вдруг подкосились ноги, когда двое незнакомцев вломились в кабинет и что‑то прошептали ему на ухо, Фудзимура некоторое время не могла сдвинуться с места. Но когда Нагао гневно рявкнул, – Все, иди, кому сказано! – медсестра пулей вылетела из кабинета.

– Ну что же, послушаем, что ты нам скажешь… – Рюдзи вошел во врачебный кабинет. Нагао понуро последовал за ним, с видом пациента, только что узнавшего, что у него рак.

– Только сразу предупреждаю. Врать не советую. Потому что я и этот человек видели все вот этими самыми «глазами» и все знаем, ясно? – сказал Рюдзи, сначала указав пальцем на Асакаву, потом на свои глаза.

– Не болтайте чепухи.

Видели? Да быть такого не может! В зарослях никого не было. Да и возраст этих двоих… Сколько им было тогда?

– Да я знаю, что невероятно! Да только нам обоим рожа твоя известна оч‑чень даже хорошо. – Рюдзи снова сменил тон, – Ну, а не веришь, так давай я сам расскажу. Про отметины про твои… Вот, на правом плече шрамчик у тебя остался, правда?

Нагао выпучил глаза, у него задрожал подбородок. Рюдзи выдержал долгую паузу и продолжил.

– Мне рассказать, откуда у тебя этот шрам? – Рюдзи вытянул шею и поднес лицо к плечу доктора, – Садако Ямамура выкусила, верно? Вот так… – он схватил зубами ткань белого халата и имитировал рывок. Подбородок Нагао бешено задергался, он попытался что‑то сказать, но зуб на зуб не попадал, и получилось только нечленораздельное мычание.

– Ну как, поверил? Теперь слушай. Все, что ты нам расскажешь, кроме нас двоих не узнает никто. Это я обещаю. Но я хочу знать все, абсолютно все, что случилось с Садако Ямамурой.

Нагао был не в том состоянии, чтобы пространно рассуждать, но одну неувязку в словах Рюдзи все же уловил: если он видел все «своими глазами», то зачем ему спрашивать об этом у меня? Э‑э, нет, постой! Что‑то тут не так. Эти два молокососа при всем желании не могли ничего видеть. Их тогда и на свете‑то не было! И что это значит? Где и что они могли видеть? Как ни крути, противоречия только нарастали, и голова Нагао готова была взорваться.