Гэйлон больше не помнил о Джессмин, как не обращал он внимания ни на что вокруг, кроме меча, который он держал в руке. Страшное превращение происходило с ним прямо на глазах Джессмин. Лицо Гэйлона, заросшее красно-рыжей бородой, наполнялось радостью, ощущением чуда, сознанием собственной власти и могущества. Только в этот миг Джессмин до конца осознала, что Гэйлон был подлинным королем-магом, и эта мысль заставила ее сердце сжаться.

— Глупец! — завопил Сезран, которому наконец удалось вскарабкаться на ноги.

— Попридержи язык, старикашка! — оборвал его Гэйлон. Он направил острие Кингслэйера на старого мага, и Сезран отшатнулся. — Теперь я понял, кто ты такой?

Сезран вздрогнул, словно от удара, а Миск начала смеяться, но Гэйлон продолжал:

— Ты вор и лжец, Сезран!

На лице мага вспыхнула бессильная ярость.

— Как ты смеешь, наглый выскочка?

— Будь осторожен, когда разговариваешь с ним, брат? — предупредила Миск.

— Тише, дорогая Миск, — неожиданно ласково сказал Гэйлон.

Теперь в его глазах были покой и страсть, но ни малейшего признака гнева.

— Послушай меня, Сезран! — Гэйлон со звоном опустил меч на каменные плиты пола, и Кингслэйер отозвался громкой торжествующей песней силы. — Теперь, когда Кингслэйер мой, я завоюю весь этот мир и все, что в нем есть. А когда я закончу, он поведет меня в другие миры. Может быть, даже в твой мир, колдун!

При этих словах Гэйлона Миск наклонила голову, и Сезран обрушил свою ярость на нее:

— Смотри, что ты наделала, женщина! Не я ли предупреждал тебя, что он слишком могуч и чересчур импульсивен?

— Помолчи, старик! — резко перебил его Гэйлон и повернулся к Миск. На губах его заиграла слабая улыбка. — Не бойся меня, добрая Миск. По сравнению с твоей моя жизнь — всего лишь песчинка рядом с горой, но благодаря тебе обо мне будут помнить долго. Я ни за что не причинил бы тебе вреда? — он помедлил, — ни тебе, ни твоему брату.

В комнате наступила тишина, неожиданная и странная. В затененных углах беспокойно замелькали другие Миск, и до слуха Джессмин донесся их печальный неразборчивый шепот. Та Миск, которая стояла подле Гэйлона, посмотрела на юношу с такой же тоской, какую принцесса уже однажды видела в ее глазах.

— Однажды мой брат взял камень, который не принадлежал ему. То была черная драгоценность, внутри которой был заключен пламень звезд. Он использовал этот камень, чтобы перенести нас сюда, а затем изготовил с помощью этого камня страшный меч, который выменял на свой Колдовской Камень. Так из-за его эгоизма и алчности много лет назад изменилась судьба вашего мира? — В глазах Миск мелькнуло сожаление. — Я знаю, что Кингслэйер в твоих руках может быть опасен, но это необходимо было сделать. Ты — единственный, кто сможет открыть новую эру для своего мира. Помни мои слова, Гэйлон Рейссон, цена будет высока! Горе и смерть вечно будут твоими спутниками? Может быть, было бы лучше, если бы меч достался Фейдиру, — неожиданно пробормотала Миск, и ее темные глаза заглянули в глаза Гэйлона. — Как ни злобен он был, но ему не хватало ни дерзости, ни ума, чтобы увидеть что-то за пределами этого мира. Возможно, мой брат прав, а я совершила ужасную ошибку.

— Нет, — возразил Гэйлон, но Миск замерцала, превращаясь в далекое пятнышко света, которое мигнуло и погасло.

В глазах принца блеснули слезы, но когда он повернулся к Сезрану, его лицо снова стало холодным и твердым.