«Что же мне делать? Как справиться со своими чувствами?» — спрашивал себя Антонио, вдыхая чудесный аромат, исходивший от девушки. Борясь с желанием, он старался не думать о прильнувшем к нему девичьему телу и в очередной раз напомнил себе, что на карту поставлено слишком многое. Недопустимо, чтобы он поддался женским чарам. Мысли должны быть свободны от чувств, иначе он потеряет способность здраво рассуждать и совершит губительную ошибку. Все будет потом. Когда они покинут берега Босфора, но никак не раньше.

19

С первыми лучами солнца Антонио осторожно разомкнул руки, обвивавшие его шею, и встал на ноги.

— Уже рассвет. Нам надо спешить, — он бросил ей мешок с одеждой. — Одевайся.

— Я не пойду с тобой, — объявила Лали, сжавшись, словно кошка перед прыжком.

— Пойдешь. Даже если мне придется нести тебя на плече.

— Я не позволю тебе это сделать! Я выцарапаю тебе глаза!

— Попробуй.

Итальянец рывком поднял Лали и принялся стаскивать ее одежду. И тут же получил изрядную порцию оплеух. Девушка в мгновение ока превратилась в разъяренную фурию: она извивалась, кусалась, брыкалась, стучала кулаками по спине Антонио, а под конец и вовсе впилась зубами в его плечо. Выругавшись, Карриоццо оттолкнул ее от себя.

— С ума сошла?! Дикая кошка!

— Отпусти меня!.. — тяжело дыша, взмолилась Лали. — Уходи, плыви в свою Парму, а меня оставь здесь. Я вернусь обратно во дворец.

— Не глупи. Если ты вернешься, тебе не миновать наказания. Ибрагим-паша не поверит, что ты сбежала от похитителя.

— Мне все равно. С тобой я никуда не пойду.

— Пойдешь, маленькая дурочка, — пробормотал Антонио, осторожно коснувшись губами ее виска.

— Я буду дурой, если поверю тебе!

Кипя от негодования, девушка вновь принялась колотить Антонио. Мужчина терпеливо сносил все удары, пока наконец Лали не обессилела и устало упала к нему на грудь.

— Я решил, что спасу тебя. Пусть даже от самой себя. И сделаю это. Можешь драться со мной всю дорогу, но ты все равно отправишься в Италию.

— Нет!

— Поверь мне, там тебе понравится.

— Мне страшно, — всхлипнула Лали и поспешно вытерла слезы, вскипевшие на ее глазах. — Я не знаю тебя, не знаю другой жизни…

— А что тебя здесь ждет? Если Ибрагим-паша простит тебя, тебе придется выйти за него замуж. Твоим мужем станет старик, и ты всю жизнь проведешь за стенами гарема, если, конечно, тебя не отравят. А дети? Твои дети? Ты будешь растить их в постоянной тревоге, опасаясь интриг, которые могут погубить малышей. Не думаю, что ты желаешь подобной участи.

— Это тебя не касается, — прошептала она. — Если решил бежать, то беги, а меня оставь в покое.

— Я сделаю все возможное, чтобы ты стала свободной, — Антонио провел прохладными пальцами по мокрым девичьим щечкам. — Я хочу тебе помочь.

— Почему я должна тебе верить? Кто я тебе? Никто. Одна из сотен других женщин в Стамбуле. Ты не обманешь меня лживым сочувствием. Почему ты решил осчастливить именно меня возможностью сбежать из плена?

— Хочешь знать правду? Хорошо, — на лице Карриоццо сердито заиграли желваки. — Ты влезла в мое сердце маленькой ящеркой в том миг, когда я услышал твое пение. Там, в саду. Поэтому я не могу и не хочу оставить тебя здесь.

Недоверчиво хмыкнув, Лали запрокинула голову, и у нее перехватило дыхание. Светлые глаза были полны страсти и нежности, желания и сочувствия. Как можно противиться им?

Антонио медленно наклонил голову и коснулся губами девичьего ротика.