Чувство опасности ледяным обручем сдавило голову и я на инстинктах присел. В тот же миг, надо мной прогремел сплющенный воздух а с ним явился и черный блеск боевого молота. Я перекатился и распрямился заводя младшую саблю за спину. В этот раз бой будет сложнее, вот что подсказывало мне чутье.

Против меня вышел могучий воин, держащий в своих широких, массивных руках, тяжелый боевой молот, с которого падали капли крови. Они красными жемчужинами катились по граням, теряясь в песке. Я выдохнул и сцепил зубы. Волевым усилием, даже не сомневаясь, я ускорил сердце, а со вторым вздохом в суставных сумках появились пузырьки кислорода. С болью пришло и ощущение свободы, так было всегда, стоило мне применить технику ускорения.

Следующие движение показалась мне чуточку медленнее, но все равно молот сверкал с невозможной прытью. Я отошел в сторону, пропуская сокрушительный удар за правую руку. Но все же мне не хватило мгновения, как противник дернул запястьями и его оружие чуть не сомнуло мой бок.

Ласточкой я взмыл в воздух, и ястребом рухнул ногами прямо на навершие молота. Воин не отпустил рук и это его погубило. Оружие вошло в песок, а я, вытянувшись стрелой, вонзил перекрещенные сабли в глотку врага. Глаза того тут же закатились, щеки надулись, а изо рта врывалась пузырчатая алая пена. Одно движение, и голова молотобойца слетела с его шеи. Но не было времени даже дух перевести.

Мгновением позже я вновь взмыл в воздух, оставляя ни с чем обладателя боевых рукавиц, украшенных пятнадцати сантиметровыми иглами. Приземлившись, я тут же принял на блок мощный удар странного оружия, больше подходящего для убийства, чем для сражения.

Отойдя чуть в сторону, я тут же лентой завил младшую саблю и та змеей впилась в локоть обладателя инструмента земных ассасинов, но на этом я не закончил. Легкое, почти танцующее движение запястьями, и оказавшись спиной к спине с врагом, я вонзил старшую саблю ему в шею. Уши прорезал предсмертный хрип, а меньше чем через удар сердца, я, отсекая ему руку, закончил технику, слаженным ударом двух сабель лиши и это тело головы. «Змеиный шаг» мой излюбленный стиль, не подвел меня и в этот раз.

И вновь я в бою и вновь отражаю удары. То выпад шестопёра, оставивший разрезы на кожухи, то укол бастардом, царапиной взвившейся у ноги, то страшный и хищный оскал топора, чуть не убавивший мне росту у шеи. И вот во второй раз я оказываюсь один на один.

Но теперь все проще, как мне показалось тогда. Всего лишь обычный бастард, направленный мне прямо в брюхо, всего лишь знакомый стиль и стойка. Первый укол я лениво обошел полу-уклоном. Второй, режущий удар, пустил по кромке сабли, старательно выцеливая вражескую глотку. Но потом я лишь на одном чутье резко разорвал дистанцию.

Щеку как огнем прижгло я ощутил, как по подбородку течет резвая струйка крови. Но что больше меня поразило, так это то, что с клинка врага сорвались каменные иглы, который чуть не превратили меня в ежика. Словно уж, извиваясь меж этих острых, бритвенных игл, я все отходил от шока. Это была магия, но магия, от которой не пахло… магией. Я не чувствовал ничего, что всегда следовало за боевым волшебником, чего я так нагляделся в Академии. Складывалось такое чувство, будто кто-то просто вырастил камни на своем клинке.

Недолго думая, я пустил силу в клинки, намереваясь прижечь мерзавца молнией. Но лишь скривился, когда игла угодила мне в бедро, плотно засев в нем. Молний не было… Силы не было… Моей магии не было…

Будь я в иной ситуации, то выпал бы в осадок, быть может даже запаниковал, но в бою на это не было времени. У меня в рукаве оставался лишь один козырь — собственная техника под названием «Насмешка ветра». Та самая техника, которая чуть не убила меня.

И лишь подумал я о ней, как следующий взмах сабли, которым я намеревался лишь отбить каменную иглу, вдруг заставил воздух задрожать. Тот замерцал, будто уплотнился, а потом с кромки старшего Лунного пера сорвался ветряной серп.