Чтобы добраться до замка Боуэс, она взяла толстого пони Элизы Херринг. Уверенная, что совладает с перекормленным старым животным, Элис забралась на пони, плотно обернув ноги подолом красного платья. Сопровождал ее, также верхом, один из молодых слуг замка. Когда ее лошадка объезжала кучу отбросов на грязной улице, в нескольких домах со скрежетом распахнулись двери и высунулись лица, с любопытством на нее глазевшие, а за спиной о стену ударилась горсть брошенных кем-то камней. Девушка невольно пригнулась. У нее не было друзей в деревне Боуэс. Все считали ее опасной, чуть ли не ведьмой, а теперь еще и презирали как новую содержанку лорда, деревенскую девчонку, вознесшуюся над их маленьким мирком.

В замке Элис оставила письмо у дворецкого, зная, что если бы даже он осмелился взломать печать, прочитать все равно не смог бы, поскольку письмо было на латыни. Затем она отправила сопровождающего обратно в замок лорда Хью и дальше поехала одна. Путь из Каслтона в Боуэс и Пенрит пролегал по гребню пустоши между торфяниками. Взглянув на холм из долины Боуэс, Элис увидела бледную прямую ленту, еще по приказу римского наместника разделившую страну на западную часть и восточную. Дорога была безлюдной. Эти земли были почти не заселены. Путешественники останавливались и с той и с другой стороны пустоши, в Каслтоне на востоке и в Пенрите на западе, и дожидались спутников, чтобы странствовать в компании и в случае опасности успешно защищаться. Здесь водились дикие звери, кабаны и волки, поговаривали и о медведях. Зимой нередко случались метели, и укрыться было негде. Но самое неприятное, в округе было много разбойников и грабителей, как правило, шотландцев, а также подозрительных попрошаек и бродяг.

Элис по дороге не поехала, а свернула на узенькую овечью тропку, которая бежала вдоль реки Греты через густой лес, где росли буки, вязы и дубы и где в тени деревьев прятались олени. Широкая полноводная река неторопливо текла по каменистому руслу, а под каменными плитами пролегало невидимое русло подземной реки и скрывалось огромное озеро, полное рыбы, предпочитавшей жить в этих темных глубинах. Даже сидя на лошади, Элис ощущала огромную массу воды под землей, ее целеустремленное движение по невидимым глазу подземным полостям и пещерам.

Лошадь вырвалась из лесной чащи и, тяжело дыша, потрусила наверх, в сторону заката, через заросшие скудной травой пастбища, где обычно гуляли овцы, а иногда и несколько тощих коров, все выше и выше к заросшим вереском торфяникам. Когда-то давно, еще до того, как в Боуэс нагрянула чума, когда в деревне было много работоспособных мужчин, пастбища обнесли стеной, отделив их одно от другого. Теперь камни обвалились, и овцы щипали травку, где хотели. Весной во время стрижки или зимой во время убоя скота их различали по клеймам на шерсти. В каждой деревне было свое клеймо, но все овцы принадлежали лорду Хью.

Река здесь разлилась, мчащийся поток вышел из каменистых берегов и накрыл луга, затопив огромные пространства. Элис ехала по самой кромке рядом с водой, слушала ее журчание и смеялась, когда пони шарахался в сторону от какой-нибудь лужи. В торфяной воде, крутясь и кувыркаясь, проплывали обломки древесины и водоросли, а по краям, словно в кипящем котле, били, булькали и ворчали многочисленные родники, извергая коричневые струи, уносящиеся вниз по течению. Побеги ползучей ежевики, свисающие с полуразрушенных, сложенных без раствора каменных стен, были густо усыпаны тяжелыми ягодами; рябина краснела гроздьями алых плодов на фоне чахлой серо-зеленой зимней травы, испещренной пятнами поганок с коричневыми шляпками на тоненьких длинных ножках. Элис пришпорила лошадку и пустила ее в легкий галоп. В седле она держалась легко, ветерок откинул капюшон на спину и обдувал раскрасневшееся лицо.