Он протянул полковнику кинжал в черных ножнах, кажется, металлических. Сверкнули кроваво-красные камни на затейливой рукоятке с крестовиной в виде птичьих лап.

    – Пожалуй… – согласился полковник, до половины вытаскивая кинжал из ножен.

    – Только не прикасайтесь к лезвию! – торопливо предупредил камергер. – Я постарался учесть все случайности и дать вам наибольшие шансы… – он дружески приобнял полковника и сказал невероятно задушевно: – Вы и не представляете, друг мой, с каким удовольствием я поменялся бы с вами местами… Но я человек не военный, боюсь, что в решающий момент рука дрогнет, не справлюсь…

    – У меня не дрогнет, – мрачно заверил полковник, пряча кинжал на груди. – Честь имею, господа…

    Он поклонился и вышел в другую дверь, не в ту, что вела в пиршественную залу. Когда дверь закрылась за ним, камергер со вздохом облегчения плюхнулся в кресло, откинулся на спинку, обитую синим атласом в розовый цветочек, прикрыл глаза. Сидя в таком положении, произнес:

    – Неужели сладилось, Кестель?

    – Смею думать, – сказал тот. – Боюсь спугнуть удачу, но все указывает на то, что – сладилось…

    – Вашими бы устами…

    – Ваше сиятельство, откуда этот пессимизм?

    – Это не пессимизм, – возразил камергер. – Просто… что-то ноет, как зубная боль. Еще целых две недели ждать – а за это время может произойти столько нелепых случайностей… Их я больше всего и опасаюсь. Ничто так не губит, как нелепые случайности.

    – Надеюсь, вы не девчонку имеете в виду?

    – Ну разумеется, нет, – сказал камергер уверенно. – Уж ее-то – менее всего. Строптивая, совсем юная ведьмочка, от которой не следует ожидать серьезного вреда. Мало ли какую возвышенную чепуху она несла графу и мне… Одно дело – болтать языком в силу романтической натуры и совсем другое – противодействовать.

    – Я бы на вашем месте не был так уверен, – сказал граф Биллевич, появившийся в комнате бесшумно, как кошка.

    – Ну и привычка у вас – подкрадываться… – вздохнул Кестель, в первый миг прямо-таки подпрыгнувший в кресле.

    – Дорогой друг, мне эта привычка за пару сотен лет позволила избежать кучи серьезнейших опасностей, которые вы себе и представить не можете, – сказал граф небрежно. – Так вот, друзья мои, позвольте на правах старшего… хотя бы годами, высказать парочку неглупых мыслей. Сдается мне, вы недооцениваете девчонку. Угрозу она представляет в первую очередь из-за своей натуры и юности. Интригана можно переиграть, алчного – купить деньгами или постами, труса – запугать. А вот особы вроде нашей Олечки тем и опасны, что еще не умеют играть в обычных декорациях. Смерти они не особенно боятся, потому что не способны осознать, насколько она страшна, золото их не интересует, интриги проходят стороной…

    – Ну так укоротите ее наконец! – почти грубо произнес Кестель. – Я-то думал, что взялся служить настоящей силе, но давно уже слышу невнятные ссылки на некие непреодолимые обстоятельства…

    – Вы, случаем, не жалеете, что со мной связались? – медовым голосом поинтересовался Биллевич.