– Черт знает что! – воскликнул кавалергард. – Не узнаю Артемия. Зачем же нужно было огород городить?

    – Может, он болен? – пожал плечами его приятель.

    Ухмыляясь, Топорков спросил:

    – Ну что же, господа, дуэль закончена? Насколько я могу судить, господин поручик совершенно недвусмысленно признал, что полностью удовлетворен… Хотя, помнится, кто-то из присутствующих выражал желание…

    – Бросьте, Василь Денисыч! – в сердцах махнул рукой кавалергард. – Ничего не пойму, но в таком позорище я, помнится, не участвовал ни разу, и нет никакого желания это затягивать… Артемий, что с тобой? Доктор! Что вы стоите, ему определенно плохо!

    Доктор, казалось, его не слышал – он застыл как вкопанный, уставясь на Ольгу с такой злобой, что его взгляд самым натуральным образом обжигал, ненависть ощущалась, как жар раскаленной печи. Теперь она не сомневалась, что именно этот маленький неприметный человечек, как две капли воды похожий на обычного, скучного, невыразительного немца-аптекаря из Литейной части, как раз и был причиной всех странностей.

    – Доктор! – настойчиво звал кавалергард.

    Тогда только человечек в черном опомнился, заторопился к поручику, которого уже поддерживал под локоть конногвардеец, с беспокойством заглядывая ему в лицо и твердя:

    – Артемий! Артемий! Да что с тобой такое?

    Появился флакон с нюхательной солью, еще что-то… Насмешливо, с превосходством глядя на эту сцену, Топорков сказал громко:

    – Полагаю, господа, в нашем присутствии нет более необходимости, так что позвольте откланяться. Где нас искать в случае такой необходимости, объяснять не стоит… Пойдемте, друзья?

    Он подхватил ящик с пистолетами и первым направился к карете, насвистывая что-то бравурное. Ольга с трудом выдернула из земли саблю и отправила ее в ножны. Пальцы у нее еще подрагивали, и ноги слегка подкашивались – последствия удара и того сопротивления, с которым она столкнулась.

    Когда карета отъехала, Топорков покачал головой:

    – Действительно, позорище получилось редкостное… А ведь Крюков не трус, бретер известный… Пьян он был, что ли, до изумления или умом подвинулся? Ничего не понимаю.

    – С глаз долой – из сердца вон, – сказал Алексей Сергеевич. – Все кончилось, и не стоит ломать голову. Что ты надулся, Василий Денисыч, как мышь на крупу? Ну не стрелять же мне было в него, такого…

    – Да я не в том смысле, – пожал плечами ротмистр. – Просто беспрестанно ломаю голову над этой предиковинной картиной – и никакого объяснения не нахожу. То ли комедия самого дурного пошиба, то ли вообще невесть что…

    Какое-то время они вяло, без особого воодушевления и интереса спорили: стоит ли считать происшедшее какой-то непонятной интригой или все объясняется помрачением ума поручика Крюкова. Ольга лишь тоскливо вздыхала про себя: она-то правду знала, но кто бы ее слушал…

    – Ну ладно, – сказал Топорков. – Гадать нам не перегадать… и все равно до истины, чую, не доищешься. Да и к чему? Все хорошо, что хорошо кончается. Ну что, поедем отметим удачную дуэль? И боевое крещение корнета, пусть и в качестве секунданта?

    Алексей Сергеевич глянул на часы:

    – Ничего не получится, Василь Денисыч. Неотложные служебные дела.