— О? — Графиня вопросительно взглянула на внука. — Каких обстоятельств?

— Вполне вероятно — и, я уверен, вы будете счастливы это услышать, — в недалеком будущем я свяжу себя по рукам и ногам.

— Давно пора заполнить детскую, Равенхерст! — Только блеск серых глаз выдал восторг графини. — И кто же эта счастливица? Я ее знаю?

— Старшая дочь Бэмфорда. Она была помолвлена с моим другом Чарльзом Темплтоном. Вы, возможно, помните, он погиб несколько лет назад — упал с лошади за пару недель до свадьбы и сломал себе шею.

— Да, что-то припоминаю. Она хорошенькая?

— Хорошенькая? — Маркус хмуро уставился на противоположную стену, словно с трудом вызывая в памяти образ девушки. — Нет, я бы не назвал ее хорошенькой. Она довольно красива, сдержанна и уверена в себе. Некоторые считают ее замкнутой, но я не вижу в этом недостатка. Ей двадцать шесть лет. Не первой молодости, как вы понимаете, но мне не подошла бы девчушка, только выпорхнувшая из классной и ожидающая, что я буду ходить перед ней на задних лапках. Мы с Селией достаточно давно знакомы и, я уверен, прекрасно поладим. Да, — продолжал Маркус, будто пытаясь убедить самого себя, — Селия Бэмфорд будет идеальной женой! Она понимает, чего от нее ждут. Как только она подарит мне пару сыновей, не останется причин надоедать друг другу.

Слова Маркуса прозвучали так холодно и цинично, что восторг, охвативший графиню при известии о женитьбе внука, испарился, и теперь она в полном смятении смотрела на него.

Такое впечатление, что он говорил о выборе племенной кобылы, а не о будущей жене.

— Но ты хотя бы любишь ее, Маркус?

— Люблю?! — Тонкие губы скривились в усмешке. — Я не ищу любви и считаю, что этому чувству придают слишком много значения. Я долгие годы общался с женщинами и понял: большинство из них становятся чрезвычайно любящими, когда я достаю кошелек… Нет, взаимного уважения будет вполне достаточно!

Не в пример графине, которая провела очень беспокойную ночь, Маркус поднялся рано утром прекрасно выспавшимся и отдохнувшим, написал короткую прощальную записку бабушке и отправился в путь, в Сомерсет.

За прошедшие двенадцать часов ветер заметно ослабел, и день был солнечным, хотя и очень холодным. Сильные серые кони очень скоро достигли поворота на Троубридж. Однако Равенхерст, к изумлению своего грума, пропустил поворот и продолжал гнать лошадей к Бату.

Грум задумался. Их цель — важная цель! — находится всего в нескольких милях к востоку от Уэльса. Неужели хозяин ошибся дорогой? Не похоже на него. Эти проницательные темные глаза обычно никогда ничего не пропускали.

— Сэр, разве вы не заметили дорожный столб? На Троубридж надо было повернуть налево.

— Видел, Саттон. Я решил немного отклониться от маршрута.

Больше никаких объяснений не последовало, но опытный слуга удовлетворился услышанным.

В высшем свете мистер Равенхерст был известен своим острым языком и грубоватыми манерами — качествами, явно унаследованными от вдовствующей графини. Но знали также, что он справедливый и благородный человек, к тому же надежный, поэтому в трудные моменты все без раздумий обращались именно к нему.

Слуги Маркуса были беззаветно преданы хозяину, и не без причины. Он умел благодарить за усердную и верную службу, заботясь о благополучии всех, кто от него зависел. Замечание графини по поводу его отношения к юной подопечной, естественно, вызвало его раздражение. Что ж, бабушка права, пришлось ему признать.

Когда Маркус оказался в незавидном положении опекуна юной девушки, ему самому только-только исполнилось двадцать шесть лет, однако он разобрался с ситуацией, как всегда, быстро и решительно.