— Так увидел же, — улыбнулась Марья Антоновна. — И привел. Хоть какая-то польза от твоего Вадима случилась, кроме постельной.

— Тебе смешно, а мне забота.

Покатав глоток чая на языке, Анжелика склонила голову набок.

— Багульник, что ли?

— Самая малость, — кивнула Марья Антоновна. — Люблю его. По молодости всерьез баловалась, а сейчас так, в чай по капельке. Что ж у тебя за такая забота с моей девочкой? Ты ведь ей судьбу-то поменяла. Да ловко так, я и не поняла сразу.

— Не поменяла, а выбор дала. Я не ты, не доросла еще знаки смерти стирать. А у нее такой был… на пол-лица. Я даже подумала… — Анжелика запнулась.

— Решила, небось, что я девочку нарочно к вам прислала, раз ей срок вышел? — покачала головой Марья Антоновна. — Хорошо же ты о старухе думаешь.

— Прости дуру, — вздохнула Анжелика. — А зачем тогда? Дара у нее нет, в ученицы не годится. И кровь в ней не твоя. Или попросил кто?

— Некому за нее просить, — грустно улыбнулась Марья Антоновна. — Сирота девочка, одна живет. На личико неказистая, огонька в ней нет, вот и мужика найти не может. А девочка хорошая: уважительная, скромная, живет чисто…

— Пожалела? — недоверчиво спросила Анжелика.

— Пожалела, — кивнула Марья Антоновна. — Да и соседка она неплохая. Неизвестно, кто бы в ее квартирку заселился. Как же ты ей дорожку-то раздвоила, милая? Неужели сама?

— Попросила кое-кого. Он девочке душу ее нарисовал, а душа ей и подсказала в нужный момент.

— Хитро… А если б не услышала?

Анжелика усмехнулась.

— На той картинке вся Лысая Гора была вокруг девчонки. Мертвый бы услышал, как они подсказывают в один голос. Вот не послушаться могла. Это уж ее вина была бы. Ничего, справилась. Знак-то исчез?

— Исчезнет, куда он денется, — равнодушно пожала плечами Марья Антоновна, подливая себе и гостье еще чаю. — Ну, а с меня спрос какой? Я девочку по-соседски попросила…

— По-старушечьи, — подхватила Анжелика. — Как была ты, Мария, хитрой, так и осталась. Все чужими руками любишь жар загребать. Ну, смотри. Мой спрос — мой и ответ. А камешек с горы ты покатила. Девочка твоя и сама выбралась, и подругу вытащила. Той-то срок вышел тоже, да вот с соседкой так не повезло…

— Что ж с того?

— А ничего, — усмехнулась Анжелика. — Будем дальше жить. Благодарю за чай, Мария, ох и вкусный он у тебя.

— На здоровье, милая, — сухо отозвалась Марья Антоновна. — На здоровье.

Дверь за поздней гостьей закрылась. Марья Антоновна вымыла чашки, убрала со стола и вышла на балкон. Луна смотрела равнодушно и светло, умытая чужой смертью, растворенной в лунном свете. Покачав головой, Марья Антоновна скинула халат, на миг оставшись нагишом, и сразу же

… к бледно-желтоватому шару над городом взлетела крупная птица, мягко и упруго хлеща крыльями ночной воздух. Наташа улыбнулась во сне. Птица села к ней на балкон, заглянула в комнату, круглые желтые глаза тревожно всматривались в Наташино лицо. Покрутив головой, птица ухнула — и снялась, улетая вдаль. Сон про Марью Антоновну и Анжелику сменился чем-то веселым и бессмысленным, в этом сне была Нинка, которая трясла Дракона, а из него сыпались премиальные; и Витюня рассказывал Наташе, что при конвертации в графический файл магические свойства фотографий не теряются, а изменяются по экспоненте, и совокупность заключенной силы концентрируется в середине снимка, создавая область наивысшего напряжения…

— Какого снимка, какие магические свойства? — удивлялась Наташа, и Витя улыбался смущенно, продолжая рассказывать, но все, что он рассказывал, Наташа тут же забывала, восторженно глядя ему в красивые — оказывается — глаза и думая, что если снять с него вечную толстовку и оторвать от компьютера… Ночь длилась, и вместе с ней уходили из памяти Наташи Лысая Гора и Странная Компания, старинный французский прононс и собачий запах байкера, улыбка Вадима и вкус вина, поданного Анжеликой.