Молча смерив меня взглядом, мой ассистент кивнул.

– Теперь я понимаю. Вас это тоже задело, правда? Вы и сами сейчас бьетесь о стекло, пытаясь вырваться из зазеркалья, не так ли? Что ж, мне тоже было нелегко отбросить устоявшиеся представления о мире и признать, что в нем может быть что-то непознанное, но от того не менее реальное. Это не медицинский случай, доктор Лоуэлл. Он находится за пределами доступного нам научного знания. И пока мы не признаем это, мы ничего не добьемся. Но все же я хотел бы предложить вам два аргумента. Петерс и Дарнли умерли по одной и той же причине. Рикори выяснил, что и Петерс, и Дарнли имели дело с мадам Мэндилип. Он отправился в кукольную лавку – и сам чуть не погиб. Гарриет тоже была в этой лавке – и умерла. Разве это не указывает на связь магазина мадам Мэндилип и таинственной болезни, сразившей всех четверых?

– Безусловно, – согласился я.

– Значит, из этого мы можем сделать вывод, что у Гарриет были причины для опасений. Причиной ее страха было не только нестабильное эмоциональное состояние и бурная фантазия – хотя Гарриет и не было известно об описанных мной обстоятельствах.

Только сейчас я понял, в какую ловушку я себя загнал. Действительно, в умозаключениях Брейля была своя логика. Я не мог не согласиться с ним.

– В качестве второго аргумента мне хотелось бы указать на тот факт, что Гарриет утратила всякое желание вновь приходить в лавку мадам Мэндилип после эпизода с пролитым чаем. Вам не показалось это странным?

– Нет. Учитывая ее нестабильное эмоциональное состояние, мы можем предположить, что боль от ожога впечаталась в ее память, вызвав бессознательный протест против повторения подобного опыта.

– Вы обратили внимание на слова Гарриет о том, что после неудачного чаепития мадам Мэндилип не провела ее до двери магазина? И что это произошло впервые?

– Нет, а что?

– Если нанесение мази было последним шагом к достижению цели мадам Мэндилип и после этого смерть Уолтерс стала неизбежной, то мадам Мэндилип было бы невыгодно принимать у себя в лавке жертву, отравленную ее же ядом. Припадок мог начаться даже в то время, когда Уолтерс находилась в ее магазине. Это могло бы навлечь на мадам Мэндилип подозрения. Таким образом, разумный ход в такой ситуации – заставить ничего не подозревающую жертву утратить всякий интерес к лавке, более того, внушить ей отвращение к мадам Мэндилип или вообще стереть всю эту историю из ее памяти. Всего этого можно добиться гипнотическим внушением. У мадам Мэндилип имелась такая возможность. Разве это не будет столь же логичным объяснением поведения Гарриет, как и бурное воображение или эмоциональное нарушение?

– Да, – вынужден был признать я.

– Кроме того, это объясняет отказ мадам Мэндилип провести Гарриет до двери магазина. Ее план сработал. Все было кончено. Гипноз она уже провела.