Джин увидела новорожденную следующим утром, когда девочку принесли кормить. Она взглянула на крохотное личико, на темные шелковистые волосики, которые, по словам медсестры, должны были смениться, и материнским инстинктом поняла, что ей предстоит сделать для дочери. Джин, однако, не устрашилась: она сама желала этого. Это был ребенок Энди, последний его подарок жене, и она будет хранить его, беречь пуще жизни. Она сделает все возможное, чтобы их дочери было хорошо. Джин будет жить, дышать и работать ради нее одной, готовая отдать за нее даже душу.

Когда маленький ротик, похожий на бутон розы, зачмокал и потянул молоко из ее груди, Джин улыбнулась новому ощущению. Она с трудом верила, что прошли всего одни сутки с тех пор, как ей сообщили о смерти Энди. В палату вошла сестра, чтобы посмотреть, как они справляются. Судя по всему, мать и дочь чувствовали себя хорошо. Для восьмимесячного ребенка девочка была нормальной.

– Видать, у нее неплохой аппетит. – Сестра в белом накрахмаленном халате и такой же шапочке посмотрела на мать и на дитя. – А папа нас уже видел? – Никто ничего не знал, кроме Элен Вайсман.

Глаза Джин наполнились слезами, она отрицательно мотнула головой. Сестра ласково похлопала ее по плечу, так и не поняв, что она чувствует в ту минуту. Отец не видел народившуюся дочь и никогда не увидит…

– Как вы хотите ее назвать? – спросила сестра, чтобы сменить тему.

Они с Энди долго обсуждали это в письмах и наконец сошлись на одном женском имени, хотя оба ждали мальчика. После испытанного в первый момент чувства удивления, близкого к разочарованию, Джин теперь казалось, что девочка несравненно лучше и что они с мужем отдавали ей предпочтение с самого начала. Что ни говори, а природа все устраивает наилучшим образом. Если бы родился мальчик, она назвала бы его Эндрю – в честь отца, а для девочки она выбрала красивое женское имя. Интересно, как оно звучит для других? Джин взяла дочь на руки, глаза ее засияли гордостью.

– Ее зовут Тана Андреа Робертc. Тана… – повторила она имя девочки, прислушиваясь к звучанию этого имени, и ей показалось, что оно подходит дочери как нельзя лучше.

Когда она кончила кормить, сестра с улыбкой забрала у нее крохотный сверток. Другой рукой она привычно поправила постели и посмотрела в лицо Джин.

– Теперь отдохните немного, миссис Робертc. Я принесу вам Тану снова, как только она проголодается.

Когда дверь за ней закрылась, Джин откинулась назад и смежила веки, стараясь не вспоминать о муже и сосредоточиться на ребенке. Ей не хотелось думать о том, как он умер, что с ним произошло, произносил ли он перед смертью имя жены; из груди рвались рыдания. Она повернулась и впервые за много месяцев легла на живот, уткнувшись лицом в подушку. Прошел не один час, когда Джин наконец заснула, вся в слезах. Во сне она видела парня с волосами цвета спелой ржи, которого любила, и ребенка, которого он ей оставил. Ей снились муж и Тана.

Глава 3

Джин Робертc снимала телефонную трубку моментально, сразу после первого звонка. За долгие годы управления огромным предприятием у нее выработался четкий и эффективный стиль. Она работала здесь уже двенадцать лет. Когда ей исполнилось двадцать восемь, а Тане – шесть, она вдруг почувствовала, что не в состоянии проработать больше ни одного дня ни в одной адвокатской фирме. За шесть лет она сменила три места работы, одно скучнее другого. Но платили секретарю хорошо, и она мирилась со своим положением – ради Таны. Тана у нее всегда была на первом месте, только для Таны вставало и заходило солнце.

– Ты не даешь ребенку ни минуты покоя, – сказала как‑то одна из сослуживиц.

Этого было достаточно, чтобы испортить с ней отношения. Джин знала, что делает. Она водила Тану в театры, музеи, библиотеки, картинные галереи, на концерты – всюду, куда только могла.