— Ерунда выходит… Если вернулась в деревню, почему ко мне не зашла… Она всегда отчитывается о том, куда идёт и зачем. — Председатель был реально взволнован. Я слышал про родительскую гиперопеку, знаю, что такое существует, но все равно, выглядит немного странно.

— Да хватит Вам. Ну Вы чего? Наташка — взрослая девочка. Да и в деревне спокойно. Это же не криминальный Бруклин, а Зеленухи.

На секунду завис над своими же словами. Если честно, я бы лучше Зеленухи променял на Бруклин, по мне, там спокойнее, но сейчас лучше вслух этого не говорить. Тем более, у меня с деревней свои, сложные отношения, а Наташка местная.

— Куда она денется, Николай Николаич? Отправилась, наверное, сразу домой, да и все.

Председатель кивал головой в такт моим словам, но при этом все равно выглядел взволнованно.

— Георгий, ты не наш, приезжий, и не знаешь всех нюансов. Для меня Наталья — это все, что есть на белом свете. Понимаешь? У нас ведь с Клавдией не было детей. И уже не будет, это очевидно. Наталья — наше все. Смысл жизни. Она это знает и всегда ставит в известность, куда пошла, чем занята. А тут, получается, с утра не появилась ни разу.

Честно говоря, очень сильно хотелось сказать председателю, что вообще-то, может я и не местный, а вот про то, что у него есть самый настоящий, родной внук, известно только мне. Ну, ещё извращенцу Дмитрию Алексеевичу… Ну, ладно. Еще госпоже Милославской… Короче. Все равно из местных знаю лишь я.

И вот только в этот момент, глядя на бледное, взволнованное лицо Николая Николаича, я вдруг понял, он ведь дед Сереги. Мой… мой прадед? Типа того. Ольга Ивановна и ее судьба как-то сильно зацепили после рассказа Лиходеева, а Николаича я вообще упустил из этой схемы.

Но по сути, мне, Никонову Денису, он родной прадед… Мандец… А потом пришла следующая мысль. Ещё более хреновая. Наташка — дочь прадеда. Значит, мне она…

Мляха муха…

Аж в глазах потемнело, отвечаю. Я в два шага оказался рядом с ближайшим стулом, на котором лежала стопка папок, скинул их одним движением и плюхнулся задницей на освободившееся место.

Убейте меня … Нет, не буквально, ясен хрен, но… твою мать… Я по траве, получается, со своей двоюродной бабкой катался? И она трогала меня за… Не хочу об этом даже думать.

— Георгий, что?!

Николаич тут же подскочил ко мне и принялся трясти за плечи.

— Что? Говори! Случилось что-то?! С Натальей беда?

— Беда…Да. — Я растерянно посмотрел на председателя, от души желая им всем провалиться к чертовой матери со своими интригами. Понарожали детей по всей стране. А теперь разбирайся, кто, где, кому приходится.

Юридически, конечно, Жоржу Милославскому девчонка никто. Но я, блин, не Жорж Милославский. Условно говоря. Я — Денис Никонов.

— Да что такое…Не мычишь, не телишься… — Николаич повернулся к столу, схватил графин, набрал воды в рот, а потом от души плюнул этой водой прямо в меня.

— Эй! Вы чего? — Я сидел теперь, как дурак, с мокрой рожей, а у меня, между прочим, сильный психологический стресс. Мало того, новости бодрее некуда, так ещё вода стекает прямо по лицу на одежду. Я уж не говорю про то, что не сильно люблю, когда в меня плюют.

— Что с Наташкой?!

— Да откуда я знаю?! Вот прицепились. — Ухватил край футболки и вытер физиономию, — Не видел ее, как из машины вышла.

— А чего говоришь, что беда?! — Николаич в сердцах грохнул стаканом об стол.

— Кто? Я? Вообще ничего такого не говорил. Это Вы тут истерику устроили.