— Да. Оттуда.
— Вот ты ж гляди! — Гаркнул дед и со всей силы ударил себя кулаком по колену.
Я не понял, куда и кому надо глядеть, но на всякий случай сделал умное лицо, таращась на странного товарища.
— Ты понимаешь, меня за тобой послали. А я пока ждал, так, значит, заскочил к куму. И чего-то мы увлеклись. Не обессудь. Потом вернулся к вокзалу, а никого нету. Только Степан, путеец. И вот он сказал, что ты пошел в Зеленухи пешком.
Очень интересно, но ни черта не понятно. Каким образом это его послали за мной? Встречать, что ли? А откуда узнали? Телефонов сотовых нет ещё даже в проекте. С домашними тоже не жирно. В моей новой семье, конечно, стоит серьезный аппарат. Успел его заметить, но очень сомневаюсь, будто в Зеленухах он тоже имеется. Нет, ну может, там у председателя какого-нибудь, или в администрации.
— То есть вас отправили встречать меня?
— Да! Я ж тебе чего говорю! Ты слухай! — Дед почему-то упорно разговаривал восклицательными знаками, то ли сам страдая глухотой, то ли считая меня глухим. — Я ж про то и говорю. Прыгай! Поедем! Ждём тебя с обеда! Как звать-то?
Прыгай… куда? В телегу? Я с сомнением уставился на предложенный вариант. Она была открытая, без бортиков, с огромными колесами. Но главное, вообще не понял, как это с обеда ждут? Может, мать, какую-нибудь телеграмму отправила? Было же раньше такое. Посмотрел вперёд. Обещанного бугра и речки, за которыми должны появиться Зеленухи, не было даже приблизительно в зоне видимости.
В итоге, плюнув на все, закинул дурацкий чемодан на телегу, а потом запрыгнул сам.
— Меня Дед Матвей зовут, ежли чё. Можно Матвей Егорыч. Для своих — Мотя. Можно — Егорыч. — Сообщил, подмигнув, довольный старик, а при более детальном рассмотрении ему было не меньше семидесяти. Там реально — старик. Но при этом, он явно обладал очень бодрым духом. Дедуля-весельчак. Из такого разряда.
Егорыч встряхнул возжи и телега тихо покатилась вперёд.
— Больно ты молод. — Сделал вдруг неожиданное заключение дед Матвей. — Как звать? Второй раз спрашиваю. Старый — я, а туго соображаешь — ты.
— Да почему молод? Нормально. Как есть. — Не знаю, что там он разглядел в моей внешности слишком молодого. Мне наоборот показалось, за счет высокого роста и крепкого сложения, смотрюсь чуть старше двадцати одного года.
— Ну, может… А мы, главное, ждали тебя сегодня очень. Прям обрадовались, что приедешь. Я Милке говорю, смотри, как хорошо все складывается.
— Милке? Жене, что ли?
— Да какой жене? Ты чего? Вот она, Милка моя. — Дед кивнул на лошадь, которая неторопливо тащила телегу. Перемещались мы не быстрее, чем я шел пешком, но зато, хотя бы, не приходилось нести чемодан и пилить на своих двоих. — Ну и вот. Говорю, Милке. Отлично, значит, теперь все будет. Такого хорошего человека к нам отправили. А кобыла моя…
— Их две?! — Я с уважением посмотрел на деда. Этак пока доедем до Зеленух, выясниться, что он местный олигарх советского разлива. Две лошади в хозяйстве.
— Типун тебе на язык! — Матвей Егорыч обернулся назад и поплевал через плечо. — Одной за глаза. Так вот. Кобыла моя говорит…
— Кто говорит? Лошадь? — Я с подозрением посмотрела на деда, потом чуть наклонился ближе, принюхиваясь. Может, «готовый» он? Вряд ли тут что-то серьезнее имеется, чем алкоголь.
— Да что ты будешь делать… Какая лошадь? Что ж ты тугой такой? Где ты лошадей видел, чтоб они языком трепали? Понабрались ду́ри там, в своих Москвах. Кобыла моя! Жена! Зинаида Стефановна. Зинка. |