— Рот закрой. — Николаич толкнул меня плечом. — Парень ты неплохой, но лето пройдет и уедешь обратно в Москву. У тебя, поди, там таких, как моя Натаха, навалом. Нечего тут слюни пускать. На вот лучше.

Председатель сунул руку в карман, а затем протянул ключи от машины. Только в этот момент я сообразил, что у меня нет прав. Причем, вообще не знаю, существуют ли они в природе. Имею ввиду у Жоржа Милославского. С другой стороны, что тут ехать? Соседнее село. Вряд ли по полям нас будут гайцы караулить. Да и потом, тачку председателя уж точно должны знать.

Ничего не стал говорить Николаичу, молча взял ключи и уселся за руль. Потрогал, посмотрел, покрутил. Ну… конечно не тот уровень, к которому привык, однако, спасибо и на том. Я думал, в Зеленухах вообще не имеют понятия о существовании автопрома. Хотя бы отечественного.

Наташка только взялась за ручку пассажирской двери, планируя устроится на сиденье, как совсем рядом раздался знакомый голос, от которого у меня скоро начнется нервная чесотка. Преследует что ли…

— Ох, ты ж мать моя. Ох… Еле успела. — Рядом с автомобилем появилась Ольга Ивановна. В руках она держала огромную корзину, обвязанную сверху тканью. Подозрения вызывали обе: и пенсионерка, и корзина. Но ещё больше вставал вопрос, какого черта соседка тут делает? Надеюсь, не в качестве третьего пассажира.

— Жорик, что ж ты ушел молча? Не сказал ничего! — Накинулась на меня Ольга Ивановна, будто я должен был знать о ее намерениях, но специально проигнорировал. При этом она начала прямо с ходу, через открытое окно, совать эту чёртову корзину почти мне в рожу.

Естественно, создатели «Волги» никак не предполагали, что окна машины должны быть заточены под дебильные корзины дебильных тёток, поэтому, вполне логично, данный предмет в окно лезть никак не хотел. Я дёрнул дверь, планируя выбраться наружу, но со стороны улицы ее всем своим весом подпирала соседка.

— Да что ж ты творишь! — Опомнился, наконец, председатель. — Ты мне так служебный автомобиль испортишь. Диверсантка!

Николаич подскочил к Ольге Ивановне, и принялся отдирать сначала ее саму от машины, а потом корзину из цепких бабских рук.

— Ты не тряси! Все пироги помнешь, ирод! И яйца поколотишь. Я тебе тогда твои поколочу! Понял?! — Пенсионерка рьяно отбивалась от посягательств председателя, при этом, мотыляя ценный предмет так, что, если там действительно были пироги и яйца, то скорее всего, отделить их друг от друга уже не получится.

Однако, благодаря вмешательству Николаича, хотя бы появилась возможность вылезти из «Волги». Я открыл дверь и выбрался наружу.

— Ольга Ивановна, что это?!

Соседка, пользуясь моментом и тем, что на мой голос отвлекся ее противник, со всей силы пяткой долбанула по председательской ноге. Тот взвыл, отскочив в сторону, а затем принялся тереть ушибленное место, проклиная «психованную бабу».

— Это, Жорик, передашь в Воробьевке дочке моей. Вот я адресок на бумажке написала. — Ольга Ивановна в один момент успокоилась, протягивая мне корзину. — Я ее сто лет уже не видела. Нет возможности приехать. Дюже заняты они там. Огород, дети, хлопоты всякие. Вот, собрала тут.

— Чего?! Собрала она… Яйца из одной деревни в другую передаешь?! Или ты думаешь, у твоей Зойки куры не несутся? — Прокомментировал слова пенсионерки злой председатель. — Вот ведь баба-дура…

С Николаичем я был полностью согласен, но почему-то Ольгу Ивановну стало жалко.