— Я пришла вернуть все на свои места, — четко произнесло божество и качнуло факелом туда, где стелилась серебристая туманная дымка. — Мертвые не должны находиться среди живых.

— Он не мертвый!

— Он хуже мертвого, — она повернулась и взглянула на Вадима. — Твоя жизнь достойна уважения, но твоя смерть должна состояться окончательно. Ты ведь все понимаешь? Ты сделал свой выбор, вернувшись сюда.

— Да, это так, — ровно ответил он, не глядя на нее. Кира в отчаянье вцепилась ему в плечо и встряхнула.

— Вадик, что ты говоришь?! Ты не можешь остаться здесь! Слышишь?! Я тебе не позволю! Я…

Вадим оборвал ее крик, крепко прижав Киру к себе, и она глухо разрыдалась, уткнувшись лицом ему в грудь.

— Не надо… — мягко сказал он и, наклонившись, прижался подбородком к ее лбу. — Теперь ты…

— Мне наплевать! — яростно воскликнула Кира, вскидывая голову. — Мне наплевать, что она там говорит! Если она не отпустит тебя, я пойду с тобой!..

— Кира, нет, — тихо произнес Вадим, пристально глядя ей в глаза. — Не для того я вернулся.

Он отпустил ее и медленно отступил назад — туда, где стояли остальные — и вот он уже среди них, и рядом с ним стояли, глядя на Киру чуть поблескивающими в полумраке глазами, Вика, Стас, Егор, Сергей, Василий Ларионов, Вера Леонидовна, Тася, слесарь, бомжовская компания с непривычно серьезными и ясными лицами, казавшимися помолодевшими, маленькая девочка с прической, как у африканской принцессы, — множество взглядов и множество лиц всех, кто был приглашен и кто был изгнан. Все безмолвно смотрели на нее, и в их улыбках медленно, но верно растекалось что-то отстраненное, безжизненное, и эти улыбки превращались в тени улыбок. Кира застонала и, обернувшись, зло посмотрела на девушку.

— И это называется вернуть все на свои места?! Это называется вашими правилами?! Вы — мерзкие жестокие создания! Не понимаю, как в вас можно верить! Я вообще в тебя не верю — поняла?! До сих пор не верю!

— Если ты в меня не веришь, тогда почему я все еще здесь? — спросила девушка, и Кира услышала в ее голосе призрачное сочувствие. — Вы, люди, странные существа. Вы придумываете нас, придумываете нам власть над вами, придумываете нам жестокость, кровожадность и бессердечность, даете нам все это и начинаете жаловаться на нашу немилость и равнодушие. Поселяете нас на небеса и жалуетесь, что мы неприступны. Но мы не живем на небесах, Кира. Мы живем в вас — в каждом из вас… но почему-то никогда, никогда не встречаемся с вами…

— Но я…

— А ты встретилась со мной. И теперь ты в меня веришь. Твоя вера очень важна для меня — ведь теперь мы с тобой очень крепко связаны, — девушка потянула с плеч шарф и накрыла им голову, так что его складки свесились вперед, наполовину спрятав ее лицо. — Там, где ты живешь, все будет, как прежде, и все будет забыто… но ты будешь помнить все. Теперь и ты тоже моя.

— Но ведь камень…

— Камень уже ничего не значит, — девушка отвернулась и легко шагнула в сторону. — Вера не в камнях, не в золоте, не в призраках и не в словах. Вера в сердце и в твоей крови, которую ты отдала этому месту. И важно сейчас лишь то, в какую меня ты веришь. Какую меня ты чувствуешь? Какой я для тебя существую? Думай не о том, что ты видела. Думай о том, что ты знаешь. Кто я, Кира? Какая я?

Кира напряглась, глядя на ее затылок, прикрытый тонкой материей, потом зажмурилась, пытаясь понять, пытаясь осознать… Перед ней в стремительном полете пронеслись золотистые поля, тяжелые корзины, отмщенные обиженные, огромные стада, свадебные торжества, охотники, возвращающиеся с богатой добычей, детская возня, счастливые улыбки,… но то и дело в этих красочных полотнах появлялись прорехи, и из них выплескивалась тьма.