— Электричку?! — руки Киры взлетели, теперь уже словно отмахиваясь от целой стаи мух. — Ненавижу электрички! Долго, душно, толпы… нет! Они застревают чуть ли не на каждой станции. Поедем на автобусе. Он идет всего час-полтора. Отходит через два часа, так что у нас будет время немного посидеть где-нибудь и поболтать. Можно было бы поехать ко мне, но это на другом конце города, а с транспортом тут вечные проблемы, так что смысла в этом нет, да и смотреть там не на что, поэтому мы…

— Подожди, подожди!.. — Стас, выхвативший из этого потока единственное удивившее его предложение, замахал руками. — Почему через два часа?

— Потому что я уже взяла на него билеты, разумеется. С поправкой на опоздание поезда и все такое. Нас ждут в конторе после обеда, так что мы в аккурат успеваем.

— Так. Хорошо, — рука Стаса, потянувшаяся было за сумкой, сменила направление и снова нырнула во внутренний карман куртки. — Почем тут автобусы?

— Стас, не дури! — смуглая ладонь отмахнулась от невидимой мухи, схватила Стаса за руку и потянула к лестнице. — Пойдем, найдем местечко, где нам приткнуться.

Рука брата вывернулась, исчезла и через секунду хлопнула на эту ладонь две розовых десятки с вислоусым Мазепой.

— Пока так, — сказал он и прежде, чем Кира успела открыть рот для возмущенной реплики, погрозил ей ребром ладони. — Молчи!

Кира сердито спрятала деньги и сердито взяла брата под руку. Но пока они переходили пути и шли к высокой вокзальной арке, ее раздраженность успела улетучиться так же стремительно, как и появилась. Это было ни с чем не сравнимое ощущение — идти под руку с вновь обретенным родным братом — высоким, сильным, красивым, смешливым — совершенно не таким, каким она его себе представляла, но именно таким, каким ей всегда хотелось его видеть. Он заботливо поддерживал ее, переводя через пути и следил, чтобы она не оступилась на мокрых скользких ступеньках, словно она все еще была маленькой девочкой, порученной его заботам, он улыбался и рассказывал короткие смешные случаи из своей жизни, ей неведомой, и подшучивал над ее перстнями и стразами на одежде и сумочке, добродушно называя «сорокой», и она снова сердилась, но теперь уже наигранно. Кира замечала заинтересованные взгляды идущих навстречу девушек, которыми те омывали Стаса, и ее переполняла гордость. Ее брат. Ее брат!

На лестнице, как всегда, набежали таксисты, бренча ключами и ласково вопрошая:

— Куда едем?

— Уже приехали! — буркнула Кира и умело повлекла Стаса сквозь толпу, увернувшись от звена цыганок, гомонящих и настойчиво хватавших прохожих за руки. Они быстро прошли через привокзальный рынок, после чего Кира осмотрелась и решительно потянула брата к одной из маленьких кафешек, на ходу объясняя, что на самом деле терпеть не может сидеть в помещениях и предпочла бы побродить по парку, который был рядом, через дорогу, да и посидеть там же, под огромными акациями, но погода совершенно отвратительная, и скамейки все мокрые, и вообще уже который год крымские весны холодны и омерзительны, хорошо хоть без заморозков, так что в этом году наконец-то должен быть хороший урожай, и персики, и виноград… но тут Стас шутливо тряхнул ее за плечо, сказав, чтобы она не тараторила — у них еще пропасть времени, и он, Стас, никуда не денется.

— Боюсь за тебя, — пояснил он, — захлебнешься в словах и погибнешь, и я так ничего и не узнаю.

Кира засмеялась, опускаясь на красный пластмассовый стул. Стас задвинул свою сумку под стол, и она немедленно спросила:

— Для чего тебе столько вещей? Ты не собираешься сразу же возвращаться?

— А тебе бы этого хотелось? — негромко произнес Стас, и на его лицо набежала тень.