– Но политика дело опасное. Мало ли какие люди стоят за этим? – сказал Иванцов. – Здесь думать надобно!

– Кто с этим спорит, Иван Иванович? Думать надо. Да и нет у нас пока ничего в сущности. Но есть зацепка, господа! – сказал князь Цицианов.

– И снова Мишкино дело всплывает, князь. Он знал того кто холопам Салтыковой до Петербурга добраться помог!

Цицианов согласился с Соколовым:

– Может ты и прав был, Степан, когда Мишкино дело поднял. А я тебя зазря слушать не хотел. Но чего теперь старое ворошить?

– Но дьяк Гусев утверждает, что Мишка убит случайно, – произнес Иванцов. – Али и Гусеву уже не веришь, Степан Елисеевич?

– Гусев меня на мысль пойти к Тютчеву навел. И думаю, что сие могло быть не просто так.

– Про что ты, Степан Елисеевич?

– Гусев мне посоветовал Тютчева посетить и дело по нему раскручивать. Я отправился к капитану, а тот мне на стол выкраденный у Михайловского документ выложил. И на гвардейца, бывшего холопа салтыковского, он указал! И Гусев моим расследованием много интересовался. Не звенья ли это одной цепи?

– Надо думать так оно и есть, Степан Елисеевич! Гусев с теми, кто Салтыкову под суд подвести желает.

– Можно предположить, что он подкуплен! – сказал Цицианов.

– Гусев не беден, князь. И я его давно знаю. Подкупить такого просто так нельзя. Он хоть во мздоимстве замечен был в прежние годы, но человек порядочный и честный по-своему. Да и не беден он нынче. С чего ему сейчас продаваться? Здесь дело посложнее.

– Погодите! Стало быть, Сабуров искал именно сие письмо? – князь указал на лист бумаги, принесенный Иванцовым.

– А кто знает? Так сразу на такой вопрос и не ответишь. Иван Иванович, а не специально ли тебе сие Сабуров подсунул? – Соколов посмотрел на Иванцова. – Вспомни, как сие письмо попало к тебе?

– Да просто попало. Мне Сабуров велел документы сортировать в тот день, как и всегда. И я стал их раскладывать по стопкам. И тогда на сие письмо и наткнулся. Прочитал и спрятал его. Сенатор же сего не видел, ибо чтением иных документов увлечен был.

– Сабурову ничего про находку не говорил? – спросил Цицианов.

– Нет! – ответил Иванцов. – Сабуров ничего не знает.

– Но только в том случае, ежели не он сие нашему Ивану Ивановичу подсунул. Также как он подсунул ему книгу эконома помещицы Салтыковой. Сенатор, как оказалось, мастер на такие дела.

– Но такую работу по сортировке документов я делал и после того много дней, господа. Не думаю, чтобы он сделал такое намеренно.

– Проверим потом специально или нет. А сейчас давайте думать, что нам дает найденный документ? – спросил Соколоов.

– Судя по тексту здесь говориться об указе императора Петра Федоровича о ликвидации Тайной канцелярии, – сказал князь. – Затем последовал еще один указ о «Вольности дворянства» и затем еще один об отобрании вотчин у монастырей. Но здесь слова про второй манифест странно звучат. «Он согласен на то, ибо власти не желает». Что сие значит? Не то ли что император хотел отречься от власти верховной еще до своей коронации?

– Именно так, князь. Затем говориться, что он желает обратно уехать к себе, в родную свою Голштинию.

– Верно, – кивнул Цицианов. – Я много раз слышал, как говорили люди знавшие Петра Федоровича еще великим князем, что он всегда порывался уехать обратно из России.

– Но сие не говорит о тайном, господа. То всем известно. Петр собирался обратно в Голштинию. И что из того? Сомневаюсь, что сие могло бы кого-нибудь расстроить в Петербурге. Но читаем далее: «Но боится тех, кто противу нас стоит».