На Рони было больно смотреть. Она чуть не плакала. Это же просто ужас! Ребенок пришел учиться. И….

– С арифметикой, физикой и химией я тебе помогу. – Ну не может Джек видеть это страдание.

– Хорошо, профессор Бодров. Как я понимаю, занятия начнутся послезавтра. Надеюсь, для начальных курсов у Вас преподаватель найдется.

– Конечно. Деканы факультетов возьмут младшие группы.

– Буду готова. Но поселюсь со сверстниками.

– Как будет угодно, профессор Рябова. Жилье технарей легко найти по указателям. А Вам, милостивый государь, следует поселиться среди гуманитариев. За вещами возвращайтесь с товарищами, в одиночку надорветесь. Расписание занятий будет вывешено в залах факультетов завтра вечером, как раз съедутся все учащиеся.

Когда расставались около столба со стрелками указателя, увидели, что от ворот к корпусам расходится следующая группа учеников. А директор беседует с тремя новичками.

В спальне, куда привел Джека староста, оказалось две свободных койки. В гардеробной он без проблем подобрал форму своего размера, а в шкафах факультетского зала для занятий нашлись и учебники, и тетради. Просмотрев программу, понял, что учиться ему на пятом курсе по общеобразовательным предметам, а по специальности – на третьем.

Куратор факультета – Магнолия Штольц – согласилась с таким положением. И, отметив, что барнотский ему придется изучать с начинающими, ввела данные в компьютер.

Первые дни занятий слегка удивили. Он ожидал обычного наезда от местного "авторитета" и был начеку. Однако, в этой школе, похоже, отсутствовали группировки или тусовки по интересам. Или он чего-то не понял. До него здесь вообще никому не было никакого дела. Правда, если требовалась помощь – проблем не возникало.

Некоторые моменты в поведении учеников слегка напрягали своей непривычностью. Ребята и девчата, что постарше, нередко образовывали пару и жили вместе, занимая отдельную комнатку. Комментариев это не вызывало. А те, кто встречался нерегулярно, или только начинал отношения, пользовались для уединения процедурными – каморками, оборудованными столом, стулом, кушеткой и душевой кабинкой, которые запирались изнутри, и, главное, в жилых корпусах было этих процедурных намного больше, чем по одной. Так что, очередей туда не скапливалось.

Многие ученики носили оружие, а дробовик на плече учителя, так это вообще обязательно. Не в этом ли причина такого всеобщего миролюбия? Рони он не встречал. А вот разговор о ней услышал. Два старшекурсника с его факультета за обедом упомянули.

– Знаешь, представить не мог, что смогу начать формулировать связные выражения на этом свистючем барнотском. Эта малышка Рябова – просто сокровище какое-то. Ника, конечно, предмет знала, но так объяснить!

– Симбел с биофака тоже у нее заговорил, а его хотели вернуть в языковую группу предыдущего курса. И еще три тупаря из юриков. Тем вообще взрослость не светила.

– А первое впечатление помнишь? – Парни заржали.

– Простите, господа? – Джек понимает, что лезть в чужой разговор очень нехорошо, но любопытство взяло верх над осторожностью. – А каким было первое впечатление?

Парни переглянулись. На их месте в других школах ему бы нахамили. Но они снова загоготали.

– Представь! В класс к большим дядям приходит ребенок. Забирается на кафедру, рассаживает там кукол, расставляет мебель, посуду, и начинает нам про все это рассказывать. Кто что съел, кто, пардон, нагадил в штаны, и как его за это отругали. Мы от удивления теряемся, смотрим на этот балаган, и вдруг до нас доходит, что рассказ ведется на чистом барнотском.

– И начинается диалог. Девчонка ведет сюжет, а мы играм роли.