Старик оставил в лаборатории страшнейший беспорядок. Но мое внимание первым делом привлекло множество дешевых игрушек, разбросанных на полу. Бумажный змей со сломанным хребтом.

Игрушечный гироскоп, закрученный веревкой и готовый завертеться.

И волчок. И трубка для пускания мыльных пузырей. И аквариум с каменным гротом и двумя черепахами.

– Он любил дешевые игрушечные лавки, – сказала мисс Фауст.

– Оно и видно.

– Несколько самых знаменитых своих опытов он проделал с оборудованием, стоившим меньше доллара.

– Грош сбережешь – заработаешь грош.

Было тут и немало обычного лабораторного оборудования, но оно казалось скучным рядом с дешевыми яркими игрушками.

На бюро доктора Хониккера лежала груда нераспечатанной корреспонденции.

– По‑моему, он никогда не отвечал на письма, – проговорила мисс Фауст. – Если человек хотел получить от него ответ, ему приходилось звонить по телефону или приходить сюда.

На бюро стояла фотография в рамке. Она была повернута ко мне обратной стороной, и я старался угадать, чей это портрет.

– Жена?

– Нет.

– Кто‑нибудь из детей?

– Нет.

– Он сам?

– Нет.

Пришлось взглянуть. Я увидел, что это была фотография скромного памятника военных лет перед зданием суда в каком‑то городишке. На мемориальной доске были перечислены имена жителей поселка, погибших на разных войнах, и я решил, что фото сделано ради этого. Имена можно было прочесть, и я уже решил было, что найду там фамилию Хониккер. Но ее там не было.

– Это одно из его увлечений, – сказала мисс Фауст.

– Что именно?

– Фотографировать, как сложены пушечные ядра на разных городских площадях. Очевидно, на этой фотографии они сложены как‑то необычно.

– Понимаю.

– Человек он был необычный.

– Согласен.

–