Мария, лицо которой было покрыто капельками пота, широко улыбнулась.

— Я знала, что вы приедете вовремя! — Люссиль встала и отошла от кровати. — Схватки начались около шести часов, доктор, после того, как отошли воды, — сказала она, — схватки идут регулярно, с интервалом в четыре минуты.

Доктор поставил медицинский саквояж и зеленый сверток на стул.

— Слышал, ты отказываешься ехать в больницу.

— Каленым железом не заставишь.

На его лице появилась кривая улыбка, но голос оставался серьезным.

— Давай-ка, Мария, я лучше отвезу тебя в больницу. Ради блага твоего ребенка…

— Нет, доктор Вэйд.

Он несколько секунд молча смотрел на нее, чувствуя, как внутри него начинает шевелиться страх.

— Хорошо, давай я тебя осмотрю.

Люссиль осталась ему помогать, с тревогой наблюдая за происходящим, в то время как Тед, извинившись, вышел из комнаты. Доктор Вэйд долго и тщательно осматривал Марию. Наконец сдержанным тихим голосом он произнес:

— Пока все идет нормально. Голова ребенка в нужном положении. Сердце прослушивается хорошо. Шейка матки раскрылась на восемь сантиметров. — Он накрыл Марию покрывалом. — Остается только ждать.

— Сколько?

Джонас Вэйд услышал, как в окно застучал ветер с дождем и машинально поежился.

— Не знаю. Для первых родов все идет слишком быстро. Может быть, пару часов. Мария, позволь мне отвезти тебя в больницу.

Она решительно покачала головой.

— Доктор, я могу вам что-нибудь предложить? Может быть, кофе?

— Нет, спасибо, миссис Мак-Фарленд. — Он взял сверток, за которым заезжал в больницу, и поставил его возле подножия кровати. — Скоро к нам присоединится доктор Форрест, детский педиатр, он привезет инкубатор. Вам нужно будет найти место, куда его поставить. Я также взял на себя смелость, когда заезжал в больницу за инструментами, позвонить в службу патронажных сестер…

Через некоторое время в дверь снова позвонили, и тишину дома нарушили приглушенные голоса. Затем в дверь комнаты Марии тихо постучали.

— Войдите, — сказал доктор Вэйд.

К своему большому удивлению, Мария увидела, как в комнату вошел, неся с собой уличный холод, отец Криспин. Он был одет в длинную черную рясу и биретту, на которых блестели россыпи дождевых капель. Щеки его были пунцово-красными.

— Святой отец! — выдохнула она. — Как вы узнали?

— Я позвонил, — сказал доктор Вэйд, разворачивая сверток, — я думаю, он должен присутствовать.

Взгляд Марии упал на черную сумку, которую держал в руках священник, и в ее глазах промелькнул ужас. Он тут же подошел к ней и, опустившись на колени возле кровати, робко улыбнулся.

— Я пришел не пугать тебя, дитя, а утешить.

Живот Марии свело мошной судорогой, лицо вспыхнуло. Сквозь стиснутые зубы Мария произнесла:

— Не будет никаких предсмертных обрядов, святой отец…

— Я пришел всего лишь благословить тебя и окрестить ребенка.

Уловив в его голосе тревогу, Мария посмотрела долгим взглядом в маленькие глазки священника и, к своему большому удивлению, увидела в них страх. Он поспешно отошел от ее кровати и сел возле двери. Открыв сумку, которую он поставил себе на колени, отец Криспин посмотрел на Джонаса Вэйда. Мужчины обменялись быстрыми, испуганными взглядами.

После очередной схватки Мария открыла глаза.