Братья были способными студентами. А самоубийство отца могло погубить их карьеру и уничтожить все надежды на будущее. Самоубийство, попытка покончить с собой, депрессия, даже просто высказанное вслух желание свести счеты с жизнью – все это воспринималось как оскорбление государства. Самоубийству, как и убийству, не было места на эволюционном пути к передовому обществу.

Сыновья печатника явно прикидывали, что делать дальше: признаться в содеянном или все отрицать. Лев смягчился.

– Вскрытие покажет, что у него сломана шея. Мне придется расследовать его самоубийство с не меньшим тщанием, чем если бы это было убийство. Меня волнует причина, заставившая его покончить с собой, а не ваше вполне понятное желание скрыть случившееся.

Ответил младший сын, Авксентий, впервые подав голос:

– Это я перерезал ему горло.

Молодой человек продолжал:

– Я вынул его из петли и понял, что он сделал с нашими жизнями.

– У вас есть какие-либо предположения, почему он так поступил?

– Он много пил. И работа его угнетала. Он все время тосковал.

Они говорили правду, но это была не вся правда – они или скрывали что-то, или просто больше ничего не знали. Лев не сдавался.

– Пятидесятипятилетний человек не станет сводить счеты с жизнью только потому, что у читателей его книг на пальцах остается краска. Вашему отцу довелось пережить на своем веку куда бо́льшие неприятности.

Старший из братьев начал злиться.

– Я проучился четыре года, чтобы стать врачом. И все напрасно – ни одна больница не возьмет меня на работу.

Лев поманил их за собой. Они вышли из кабинета в цех, подальше от трупа их отца.

– Лишь утром вы встревожились, что отец не вернулся домой. Вы знали, что он задержится на работе допоздна, иначе подняли бы тревогу еще вчера вечером. В таком случае почему в машинах нет набранных страниц, готовых к печати? Здесь четыре строкоотливных линотипа. Но в них не заложено ни одной страницы. Вообще ничто не указывает на то, что кто-то здесь работал.

Они подошли к гигантским станкам. Спереди у каждого находилась панель с буквами, похожая на клавиатуру печатной машинки. Лев вновь обратился к братьям:

– Сейчас вам очень нужны друзья. Я не могу просто взять и закрыть глаза на самоубийство вашего отца. Зато я могу обратиться к своему начальству с просьбой не предпринимать никаких действий, которые способны повредить вашей карьере. Наступили другие времена, и детям уже не нужно отвечать за грехи родителей. Но вы должны заслужить мою помощь. Расскажите мне, что здесь произошло. Над чем работал ваш отец?

Младший из сыновей передернул плечами.

– Он работал над каким-то государственным документом. Мы его не читали, а просто уничтожили все набранные страницы. Он не закончил набор. Мы решили, что он, наверное, затосковал оттого, что ему придется изготовить какой-нибудь очередной некачественный журнал. Бумажный экземпляр мы тоже сожгли, а заодно расплавили и формы. Ничего не осталось. Это правда.

Но Лев не собирался сдаваться так быстро. Он кивнул на машины и спросил:

– На какой из них он работал?

– Вот на этой.

– Покажите мне, как это делается.

– Но мы же все уничтожили.

– Прошу вас.

Авксентий взглянул на брата, явно ожидая разрешения. Тот кивнул.

– Начинаете с того, что печатаете буквы. В задней части устройство собирает их отливки. Каждая строка составляется из отдельных отливок, между которыми находятся отливки с пробелами. Когда строка закончена, она целиком отливается из смеси расплавленного свинца и олова. Так получается заготовка. Затем эти заготовки складываются вот на этом поддоне, пока у вас не будет готова вся страница текста.