Олюшка строго смотрела на меня с фотографии из-под обрывков бумаги. Куда я тебя привез? Оставайся лучше в своем уютном мирке иксов, тангенсов и логарифмов…

Я порвал фотографию. Пришло время убивать. Днем и ночью, как говорил комбат.

Оборин в полной экипировке, увешанный снаряженными магазинами, сигнальными ракетами и гранатами, уже не был похож на того пляжно-вульгарного супермена, одетого в широкий маскхалат на голый торс, в огромных непроницаемо-черных очках, каким он встретил меня у шлагбаума. Затянутый в горный костюм цвета выгоревшей травы, втиснутый в металл, он чем-то напоминал большую деталь для мощной машины.

– Паша, – сказал я. – Дай мне какую-нибудь одежду и автомат. Я пойду с тобой.

– Успеешь, – отрезал он. – Отдыхай пока.

– Нет, не успею. Паша, – тверже сказал я, давая понять, что спорить со мной нет никакого смысла.

Оборин взглянул на меня понимающе, но все же покачал головой и ответил:

– В таком состоянии в горы не ходят.

– У меня нормальное состояние!

– Я это сразу понял… Ты, в самом деле, возьми полотенце да искупайся. Вода сегодня отличная!

Чувствуя его иронию и готовый вот-вот сорваться и нагрубить, я сквозь зубы процедил:

– Я все равно пойду.

Оборин вздохнул, оглядел меня с ног до головы.

– Ну, раз ты так настойчив… Только, пожалуйста, слушайся меня. Здесь пока я начальник гарнизона. Договорились?

Мы прошли к кладовке старшины. Когда до двери оставалось несколько шагов, она с треском распахнулась, и оттуда выскочил коренастый солдат и едва не сбил Оборина с ног.

– Киреев, добрый вечер, – сказал Оборин, морщась и потирая ушибленный локоть.

– Добрый вечер, – буркнул солдат, поправляя на себе куртку. Оборин ободряюще похлопал его по плечу и сказал:

– Ну ничего, ничего.

Мы зашли в кладовую. Оборин плотно прикрыл за собой дверь.

– Сафаров, в чем дело?

Рослый сержант с черными тонкими усиками тяжело поднялся из-за стола и буркнул:

– Ни в чем… Поговорили.

– Опять припомнил ему засаду?

Сержант промолчал.

– А я ведь просил тебя!

– Да не трогал я его, товарищ капитан, пальцем не коснулся, – загудел Сафаров. – Если бы тронул, то сразу в инвалидную коляску посадил бы. Он снова к молодым цепляется, вот я ему и сказал пару слов.

Оборин вздохнул.

– Хороший ты парень, Сафаров, но пойми, что армия – это не инспекция по делам несовершеннолетних.

– Я в оперотряде работал, а не в инспекции, – обиженно поправил сержант. – Там с такими, как Киреев, я бы по-другому разговаривал.

– Я бы тоже, – согласился Оборин, – но сейчас мы идем в горы, и, пожалуйста, подыщи приличный комбез своему будущему командиру роты.

Сафаров смерил меня взглядом, прикидывая рост, и достал с полки не первой свежести комбез.

– Мерьте…

Комбинезон источал запах пота, плесени и кострового дыма, но, не испытывая ни капли отвращения, я сразу же стал надевать его на себя.

– На первое время сойдет, – сказал Оборин, оценивающе глядя на меня. – Потом достанем новый.

– Теперь давай автомат и побольше патронов.

Я заметил, как Сафаров вопросительно посмотрел на Оборина, и тот кивнул.