А ты сиди. Два миллиона и проценты от сделок. Треть твоих процентов.
— Веревки, — жалобно простонал Сиваков, вконец обессиленный долгим разговором и страхом.
Курт лишь улыбнулся и вышел в коридор.
— Ну как баба? — спросил он у Федора, дежурившего возле двери.
— Спокойная, забилась в угол и плачет.
— Снимешь веревки с Сивакова и отведешь их в седьмой склад. И запомни, кто бы о чем тебя не спрашивал, ты ничего не знаешь. Никого на территорию не пускать.
— Даже… — спросил Федор.
Курт не дал ему договорить.
— Никого. Хотя… — задумался, — можешь сказать, что в котельную мы отправили троих.
Федор пристально посмотрел на Курта, уж не готовит ли он западни.
— Не боись, своих людей я не подставлю. — Курт сделал ударение на слове «своих» и похлопал Федора по плечу, — мы наемники и служим тому, кто больше платит.
В смелости Курту нельзя было отказать. Он даже не взял с собой никого из охраны, сам сел за руль неприметного «фольксвагена-гольф» и выехал за территорию складов.
Когда оранжевые горячие угли покрылись черной коркой, еще не разогретых обломков каменного угля, Стресс захлопнул дверцу и отрегулировал поддув.
Пламя гудело как реактивный самолет, идущий на взлет.
— Порядок. Можно тащить.
Стресс отряхнул руки и заглянул в каморку.
— Спит, хрен два проснется.
Они вышли на улицу и по полю направились к лесу, там под прикрытием кустов стояла машина, которую невозможно было заметить с дороги.
— Тяжелый, черт его побери, — пробормотал Стресс, берясь за край мешковины, в которую был завернут мертвый охранник Сивакова.
— Что ж поделаешь, если трупаки сами не ходят.
Тормоз ухватился поудобнее и взвалил край свертка на плечо. Пошатываясь под тяжестью ноши, мужчины мелкими шагами двигались по полю. На фоне черного ночного неба вырисовывалась невысокая кирпичная труба котельной, из которой то и дело вылетали искры и тут же гасли.
— Да, раскочегарили ее мы с тобой, словно домну или мартен какой.
— Лишним жар не будет.
Вспотевшие, злые Стресс и Тормоз втащили в котельную завернутый в мешковину труп, бросили его на пол.
— Нечего ждать, — торопил Стресс, — засунем в топку и дело с концом. Вдруг кто придет. А потом передохнешь, слышь, Тормоз.
— Нет чего передыхать, — Тормоз вытирал вспотевшее от напряжения и жара, идущего из топки, лицо, — Коляна еще тащить надо.
— Да уж, сам он тоже не придет, т — лицо Стресса помрачнело. — Давай этого вкинем, нечего ему на полу лежать.
Мужчины вновь ухватились за грязную мешковину и попытались втолкнуть труп в топку. Жар шел такой, что Стресс чувствовал, как у него на голове потрескивают волосы.
— Погоди, — он изловчился, снял с вешалки вязаную шапку, испачканную мазутом, натянул по самые глаза, — в аду, наверное, похолоднее будет.
Помогая себе коленом, он все-таки просунул голову покойника в широкое отверстие топки и зло зашипел:
— Толкай, толкай!
Когда снаружи остались торчать только ноги, Стресс ухватил длинный металлический багор, и вдвоем с Тормозом они затолкали труп на решетки колосника, закрыли дверцы, переглянулись.
— Пошли за Коляном На этот раз свой груз они несли более бережно, хоть и весил он побольше, все-таки с Коляном был завернут и пес. Говорить особо не хотелось, и Тормоз и Стресс прекрасно понимали, что на месте дружка мог оказаться любой из них. Им просто повезло, что Сиваков указал псу рукой не на них, а на Коляна. |