— Черт подери, опять деньги! Полные карманы… Куда руку не сунешь… На, лови, спрячь, надоело носить, — и Комбат, не глядя, через плечо кинул пачку денег Подберезскому.

Тот ловко, как дрессированный пес, поймал ее на лету, и она мгновенно исчезла во внутреннем кармане куртки. А когда Подберезский распахивал куртку, то распорядитель увидел желтую кожаную кобуру и массивную рукоятку пистолета.

"Вот принесло! Вот незадача! — ему даже показалось, что Подберезский подмигивает ему. — Этакие придурки, если что не так, могут и пальбу начать.

Для них, судя по всему, закон не писан".

И вообще подобных клиентов седовласый мужчина никогда еще не встречал.

«И откуда их только занесло? Но, судя по всему, богат этот мужик бешено, хотя разбогател недавно, если деньги носит наличкой. Явно приехал из провинции».

— А вы откуда будете, господа?.. — вежливо заглядывая в глаза, с подобострастной улыбкой осведомился распорядитель.

— Тебе дело? Не бойся, деньги не ворованные, банки я не граблю. Чего там сейчас возьмешь? — и Комбат загоготал.

А затем, обойдя часы, поманил распорядителя указательным пальцем к себе и постучал ногтем по крупному бриллианту в перстне:

— Слушай, любезный, мне надо что-нибудь такое…

Ну, такое… — и Комбат принялся вертеть перед лицом опешившего мужчины растопыренными пальцами. — Ну, такое, чтобы все отпали. Представляешь, приходят ко мне гости… Чучело медведя у меня есть, белый медведь, все как положено, стоит на задних лапах. Такой величины, как мы с тобой вместе взятые. Глаза горят, в лапах поднос с бокалами, пузырьки идут… В общем, все чин-чинарем. Все у меня есть — и тачки, и бабы, и брюликов вагон и денег не мерено. Но ты знаешь, я хочу такое, чтобы ни у кого не было — ни здесь, ни заграницей, только у меня. Есть у вас такое?

— Я не совсем понимаю. Конкретизируйте, пожалуйста…

— Я же тебе конкретно говорю, цена меня не интересует. Ты мне показываешь вещь, если она мне люба — забираю, а если не люба — нет разговора. Понял?

— Да-да, кажется, я понял что вас интересует. Может, хотите подлинник старых голландцев?

— А что это такое? В Голландии я был. Это что, картину, что ли?

— Ну да, картину. Настоящая, подлинник, вторая половина восемнадцатого века.

— Э, браток, ты, наверное, меня не понял. Картины меня уже не интересуют, у меня их двенадцать штук и все подлинники, — Комбат чуть выговорил непривычное для его языка слово. — За них я кучу бабок вывалил. Больше картины и машины меня не интересуют.

Еще меня не интересуют брюлики, этим я сам торгую.

У меня их, как грязи у золотаря под ногтями.

— А что вас интересует?

Комбат пожал широкими плечами.

— Если бы я знал, к тебе не пошел бы. Я думаю, ты знаешь, раз тут стоишь.

— Погодите, погодите… Может, вы завтра зайдете? Я подумаю, поразмыслю, с друзьями посоветуюсь и тогда что-нибудь смогу вам предложить. Вы же понимаете, в зале у нас выставлено не самое ценное.

— Так показывай самое ценное, о чем речь?

— Самое ценное в коллекциях, на руках. И может, кто-нибудь, если предложить хорошую цену, согласится продать.

— Хорошую — это какую?

— Смотря что… — развел руками распорядитель.

— Значит так, — остановил его Комбат, — слушай сюда. Запиши мой телефон. Я буду пока в Москве, кое-какие дела надо утрясти. Живу я в «Космосе». Дай ему визитку, — бросил он Подберезскому.