Словом, вечер прошел весело. Настроение Рублева улучшилось и он рассказывал Альтову случаи из своей богатой на всякие приключения жизни. А если Альтов не верил, делал удивленные глаза, Комбат бил в плечо Подберезского и громко говорил:

— Ты что, не веришь? Андрюха, подтверди, товарищ капитан не верит!

Подберезский кивал и говорил:

— Чистая правда. Все, что говорит Борис Иванович, на самом деле было еще страшней. Я еле заставлял себя голову от земли приподнимать, а ему хоть бы что! Стоит, рукой машет. Пули, осколки свистят, дым, смрад, скалы рушатся. А он хохочет, матом кроет и все ему нипочем!

— Хватит тебе, Андрюха, преувеличивать.

Альтов понял, что перед ним действительно мужик, настоящий русский мужик, который ничего не боится, которого на испуг не возьмешь.

И тут, когда все забыли о телефоне и увлеклись воспоминаниями, он ожил.

— Черт побери, — буркнул Комбат, — послушай, Андрюха.

Подберезский взял трубку.

— Звонит Дмитрий Исакович из антикварного магазина отеля «Метрополь».

Он осведомился на месте ли Борис Иванович Рублев, не отдыхает ли он.

Андрей взглянул на Комбата. Тот протянул руку и трубка легла на его широкую ладонь.

— Рублев слушает, говорите, — бросил в трубку Комбат.

— Это я, Борис Иванович. Тут я встретился кое с кем и у меня для вас кое-что есть.

— Хорошее? — спросил Комбат.

— Думаю, да.

— Большое?

— Очень большое.

— А у кого-нибудь еще такое есть?

— Могу сказать — нет, и быть не может.

— А что такое?

— Не телефонный разговор. Если хотите, сейчас я к вам подъеду.

— Прямо сейчас, что ли? Так я уже раздет.

— Давайте, назначьте встречу на завтра.

— Я к тебе заеду. Скажи сколько денег с собой брать?

— Я думаю, вначале надо встретиться и поговорить.

Но дело стоящее.

— Точно стоящее? Не старых голландцев вдувать будешь?

— Нет-нет, что вы! Совсем иная вещь. Вы говорили, новый дом построили.

— Конечно построил и не один. Их у меня три.

— Так вот, как раз для вашего интерьера кое-что.

— Для чего?

— Для внутреннего убранства.

— Ах, для убранства? Тогда совсем другое дело.

Убранство я люблю. Завтра в одиннадцать буду в магазине.

— Ну, знаешь ли, Дмитрий Исакович, ты меня ставишь в затруднительную ситуацию. У меня в конце концов не склад.

— Нет, но ты понимаешь, Станислав Борисович, можно сорвать большой куш, такой большой…

— О ком ты говоришь в конце концов? Объясни.

— Какой-то лох — самый настоящий. С двумя громилами ввалился ко мне в лавку и сам не знает чего хочет. И это ему не так, и то не этак. И бронза ему не нужна, и голландцы не нужны. А хочется ему чего-нибудь такого… Ну, сам понимаешь этих «новых русских», мать их…

— Всем теперь хочется, — сказал Станислав Борисович. — А ты конкретно выяснил?

— Я же тебе говорю, он машет руками, тычет мне в пузо своим сотовым телефоном, блестит перед глазами кулаками — огромными с перстнем, в котором такой алмаз, за который посадить мало.

— Так слушай, погоди, Дмитрий Исакович. Послушай меня, старого человека, откуда этот твой «новый русский», этот твой лох? Неприятностей с ним не произойдет?

— А вот этого уж я не знаю.