Выводя из строя врага, Метрикс лишь спасал себя и выполнял возложенную на него задачу, и не более. Не более, чем работа. Он мог сколько угодно уважать противника, но это не мешало ему спокойно спускать курок. Джон даже не воспринимал врага как человека. Была сила, противостоящая его собственной силе. Победитель и побежденный. Кто есть кто, определяла схватка. Бой. Война.

Иногда его отделение получало задание уничтожить конкретное физическое лицо. Тогда Метрикс досконально, до мелочей, «прорабатывал» человека — будущую жертву. Он изучал жизнь, быт, биографию того, кого им предстояло устранить. Безликая фигура постепенно становилась реальной, почти осязаемой, подобно тому, как из размыто-блеклой картинки получается четкая и ясная фотография.

Жертва обрастала плотью, обретала голос, привычки, походку, манеру двигаться, одеваться. Метрикс старался узнать о человеке все, вплоть до того, о чем тот думает. Лишь после этого он мог с достаточной уверенностью сказать, что задание будет выполнено успешно, но даже в этом случае человек оставался врагом, способным вывести из строя его самого. Опасным и хитрым. Жертва, несмотря на то, что Метрикс знал о ней все, сохраняла некую абстрактность. Была и реальной, и бесплотной в одно и то же время.

Нечто подобное испытывает стрелок, глядящий сквозь прорезь прицела на картонного «болвана» с белыми пятнами на груди, голове и животе.

Да, для Метрикса жертва всегда оставалась менее реальной, чем ребята из его отделения: Лоусон, Форестон, Беннет.

Джон не любил полагаться на случай, не принимал его в расчет, старался исключить влияние этого фактора на ход своих дел.

И вовсе не потому, что отрицал случай, а потому, что был профессионалом. Полковником специального подразделения «коммандос».

За неделю до…

Роберт Лоусон проснулся от того, что на улице загрохотала мусоросборная машина. Точнее, он подумал, что это так. В то же время память услужливо подсунула опровергающий факт.

«День недели, — подумал Лоусон, не открывая глаз. — Какой сегодня день недели? — И тут же ответил сам себе: — Пятница. Сегодня пятница».

Способность моментально включаться в реальность, как только сон выпустит сознание из своих темных мягких лап, было предметом гордости Лоусона. За ту долю секунды, что проходила между тем, как он вздрагивал в последнее мгновение сна, и окончательным пробуждением, Лоусон успевал осознать происходящее вокруг него, оценить реальность и решить, что ему предпринимать дальше. Сейчас, слушая спокойное посапывание своей жены и мирное тиканье настенных часов, он пытался сообразить причину собственного беспокойства.

Тот факт, что мусороуборщики, вопреки обыкновению, приехали в пятницу, а не во вторник, да еще в такую рань, — полседьмого, не больше, определил Лоусон — не поддавался объяснению, а он с большой настороженностью относился к тому, чего не понимал.

Роберт медленно повернулся, стараясь не потревожить жену, но она завозилась, чуть приоткрыв глаза, и сонно опросила:

— Ты куда?

— На улицу. По-моему, за мусором приехали.

За окном угрюмо заворчал двигатель измельчителя.

— Сегодня же не вторник, — вяло удивилась женщина.

— Наверное, у них расписание изменилось.

Лоусон зевнул и, откинув одеяло, выбрался из постели.

Утреннее солнце заливало спальню, пробиваясь сквозь заслон тюлевых занавесок. Яркие квадраты уютно устроились на толстом ковре.

Мужчина торопливо натянул брюки. В какой-то момент у него появилось желание плюнуть на мусор и завалиться спать, но, представив пакеты с отходами у калитки, он чертыхнулся и принялся застегивать рубашку.

На улице что-то громыхнуло.