Парни пригласили её в кафе и налили крохотную рюмку коньяку. Пятьдесят граммов. Это была её первая порция спиртного истинной градусности.

Дома ей запрещали пить даже шампанское. Каждый раз, когда за столом собирались гости, мама пресекала любую попытку налить достаточно взрослой уже дочери «газированного вина» двадцатым повтором леденящей душу истории об одной девочке, регулярно выпивавшей в родительском доме шампанское на Новый год, и теперь эта девочка – алкоголичка. Ну, то есть женщина. Падшая женщина-алкоголичка. А всё начиналось с безобидного шампанского. Следом – уже первая сигарета и вообще полный разврат в виде брака и закономерно следующего за ним развода. Все курящие алкоголички несчастливы одинаково, и никаких успехов у них ни в труде, ни в семейной, ни в личной жизни!

Гости не спорили с мамой, а Полина – и подавно. Правда, было дело, лет в четырнадцать она выпила целых два стакана вермута. Но дело было в Ленинграде. Они тогда с троюродной сестрой-ровесницей жили в университетской новостройке на Гражданском проспекте. Дядька был в геолого-разведочной партии. Тётка жила своей жизнью, а Полю и Аню отправили не то с глаз долой, не то охранять новую квартиру с новой же мебелью и прочими материальными благами. От вермута, как апогея независимости, найденного в баре отца кузины – геолога, сперва стало весело, а потом мутно. Девочки сидели на зелёном сукне профессорского стола и болтали о чём-то вечном – о любви, поэзии, театре, о том, чего это «только одного надо» этим «прецизионным станкам и бетономешалкам с розетками», и об арабских языках. О языках говорила преимущественно сестра, причём – сама с собой. Потому что Полину к тому времени уже стошнило, и она стояла под холодным душем, дав себе слово никогда-никогда ничего-ничего крепче кефира не пить.

– Знаю! – уверенно ответила Аня. – «Спички детям не игрушка!» и «Осторожно! Работают сапёры!».

– Зачем зонтик, дождя ведь нет. А если и будет – не сахарные, не размокнем, – отреагировал Стасик на реплику. Они прогуливались по Приморскому бульвару, немного отстав от компании.

– Да нет! Ты не понял. Зонтик в жопу! – уже заливалась хохотом Полина.

– Ты чего?! – испуганно спросил парень, видимо не ожидавший от юной прелестницы подобных речевых оборотов.

– Да не. Не пугайся. Это я так. Это мама мне рассказывала о «розетках», «прецизионных станках» и «бетономешалках». Нет. Про это папа рассказывал. А мама про блядь. Ну и про зонтик. И про жопу, – Полина поскучнела и приготовилась расплакаться.

– А давай я тебе мороженого куплю и домой провожу, – предложил Стасик успокаивающим тоном. Стороннему наблюдателю моментально стало бы ясно, что с хмельными девицами дело ему иметь не впервой. Но только не с такими юными и домашними, как Полина Романова. Так что он уже проклинал компанию парней за опрометчиво налитую вчерашней школьнице рюмку, но заранее принимал всю ответственность на себя, если что.

– Давай, – послушно согласилась Полина, и плакать ей сразу расхотелось. Она очень любила мороженое. Здесь. На Приморском. Продаётся в будке у Потёмкинской лестницы. – Абрикосового. И домой проводи. Но только до подъезда. В квартиру я тебя не пущу, чтобы ты не пугался.

– Ладно. Понятно, – сказал Стас, который, откровенно говоря, ничего не понял. Чего это она его в квартиру не пустит? Неубрано, что ли? Ой ты ж господи ты боже ж мой, какие эти горожанки балованные и щепетильные. После колхозного детства, армии и общаги – разбросанные по паркету тапки и плюшевые мишки или, там, пыль в углах… Смешно.