Данька остался перед толпой в одних плавках, как и пришел в этот мир. Ивон вытащил кинжал. Лэн снова замотал головой. Он смотрел на кинжал и думал только об одном: Даньку сейчас убьют. Ивон, держа кинжал наперевес, направил его острие в лицо Даньки.

— А ну, дай сюда кинжал, — сказал Данька, протягивая руку.

— Не надо! — крикнул Лэн.

Ивон ударил. Лэн видел, как лезвие кинжала вошло Даньке в глаз по самую рукоятку, и как Данька отшатнулся, словно налетел на препятствие.

— Глупец, — сказал Данька. — Дай сюда оружие, злобный глупец…

Он не остановился, он все шел на Ивона, протянув руку за оружием, и из дырки под левой бровью вдруг толчком выплеснулась кровь. Ивон попятился и очень быстро ударил еще раз прямо в другой глаз. Даньку отбросило, он упал на спину, перевалился на живот и застыл.

У Лэна все поплыло перед глазами. Ноги его не держали. В ушах его все еще звучал отвратительный плотный хруст, с которым кинжал входил в глаз этого странного и любимого человека.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ТЕРРОРИСТ

В погребе было тепло, сухо, здесь были люди, они сидели вокруг деревянного стола и смешно таращились, пытаясь разглядеть Даньку — Герт, Шоки, Лэн и еще несколько человек, которых Данька раньше не видел.

— Кто вы такой? Расскажите о себе.

Данька вздохнул. Ему очень не хотелось начинать знакомство прямо с вранья, но делать было нечего.

— Своего прошлого я не знаю, — сказал он. — Зовут меня Данька. Помню себя с того момента, когда меня задержали на скале у реки…

С враньем было покончено, и дальше дело пошло легче. Он рассказывал, стараясь быть кратким. — …Я велел ему лететь прочь, а сам вернулся. Тогда Ивон зарезал меня. Ночью я пришел в себя, отполз за околицу, прятался в кустах и спал. Через несколько дней мне стало лучше. Тогда я добрался до дома старого Герта. Остальное вам известно.

— Почему ты не бежал вместе с Летящим? — спросил Герт.

— Я надеялся, что Лэн пойдет со мной… — Он замолчал, вспоминая бледное потерянное лицо Лэна.

— Ну я же пошел! — сказал Лэн. — Ты же мой Старший!

— Подожди, Лэн, — сказал другой человек. — Это все разговоры. Доктор, на вашем месте я бы его осмотрел.

— Я не могу осматривать в темноте, — раздраженно сказал Доктор.

— А вы зажгите свет, — посоветовал Данька. — Все равно я теперь все вижу.

Наступило молчание.

— Как так — видишь? — спросил Герт.

Данька пожал плечами.

— Вижу, — сказал он, протянул руку и зажег свечу. — У меня отросли глаза, и более того — появилось Настоящее Зрение…

— Когда тебя ударили кинжалом?

— Сорок семь дней назад.

— Я бы голову дал на отсечение, что этого молодчика никогда не били кинжалом, если бы сам не присутствовал тогда на площади! Слушай, как тебя… Данька! Признайся, как тебе это удалось?

Данька покусал губу.

— Ты просто не знаешь, как у нас быстро заживают раны. — Он помолчал. — Впрочем, меня легко проверить. Разрежь мне руку. Если надрез будет неглубокий, я затяну его за десять-пятнадцать минут.

— Хм… — сказал Доктор. — Ну, что же, предположим. Правда, порезанный палец — это одно, а два удара армейским кинжалом в глаза — это другое, но — предположим… То, что глаза заросли так поспешно, — не самое удивительное.