«Комнату Джейкоба» можно назвать огромным стихотворением в прозе — столь поэтичен мир, возникающий на страницах этой книги, столь хрупки описания детства, столь трепетно мерцание характера, который потому и получается в конечном итоге цельным, что автор всеми доступными его искусству способами сторонится решительного последнего мазка.

К моменту написания «Комнаты Джейкоба» цель и идеал искусства были ясны Вирджинии Вулф — изгнать традиционализм, линейное, сюжетное повествование, заменив его остановленными в слове моментами бытия, вспышками ощущений. И все же в «Комнате Джейкоба» в потоке текущей, длящейся эмоции мы нет-нет да натолкнемся на вполне традиционные, по законам самой же Вулф совершенно невозможные в такой прозе описания; встречается нам и авторский комментарий, на который теоретически писательницей было наложено строжайшее вето. Причем этот комментарий распространяется не только на факты жизни, но и на самое святое в этой прозе — характер. Более того, несколько раз Вулф — может быть, не отдавая себе отчета, — вставляет в книгу, совсем как Филдинг, эссе-размышления о трудностях писательского ремесла, о собственных творческих поисках.

В центре романа — мальчик, затем юноша Джейкоб Фландерс. Нам предложено познать мир не через рассказ о мире и о событиях в нем, но через наше познание и узнавание самого Джейкоба. Метод познания — не только мысли и эмоции Джейкоба, но также — и это, пожалуй, главное — отражение его индивидуальности, его характера в сознании людей, окружающих его, встречающихся случайно на его коротком жизненном пути. Каждое такое впечатление, взятое отдельно, самоценно. Однако, соединившись вместе, они не создают зеркала. Цельная картина пока не складывается. Одни лица кажутся неправомерно большими, другие почему-то еле различимы. И, видимо, из-за этого роман крошится, распадается на эпизоды. Ему пока не хватает внутреннего единства, и первопричина в том, что автор практически у нас на глазах пытается вытравить из своей поэтики традиционные приемы классического повествования. Но, отказавшись от накатанной дороги («Это случилось тогда-то, при таких-то обстоятельствах, в городе N…»), Вулф еще не ведает, как передать в слове мириады ощущений, впечатлений, которые сосуществуют, сталкиваясь и противореча друг другу. Ведь материал прозы остается прежним — детали быта, жизненные коллизии, слова, в которые облекаются наши поступки и чувства. Меняется сам принцип их подачи в произведении, а следовательно, должна измениться роль автора. Автор должен создать эффект отсутствия. Но для этого ему необходимо точно определить, а может быть, математически рассчитать, какой же будет его художественная позиция — она ведь станет тем цементирующим раствором, который скрепит мозаику бытия.

Даже название романа показывает, как Вулф ищет эту новую позицию. В классическом романе в заглавие любили выносить такие ключевые слова и понятия, как «приключения», «странствия», «путешествия», «история»… Психолог Стерн решил взглянуть на мир через особое путешествие — сентиментальное и через мнения и суждения своего героя. С точки зрения традиционной поэтики, он сузил границы мира, но, с точки зрения искусства нового времени, он несравненно расширил возможности изображения личности.

Вулф предлагает взглянуть на мир из комнаты. И, конечно, это позиция, это принципиально. Причем она отнюдь не всегда смотрит на мир из окна — чаще устроившись в кресле, присев на стул или удобно расположившись за письменным столом, внимательно изучает внутреннее убранство и внутреннее состояние жилища. В предметах отразился характер Джейкоба, все они несут на себе печать его личности. В самом же Джейкобе отражается весь необъятный мир.

Комната «перемещается» за Джейкобом по белу свету, вмещает в себя историю его детства, становления, душевного разлада и борений, влюбленностей, его смерти.