– Простите… Это вы мне? – невозмутимо отреагировал ее новый знакомый.

– Нет, – с уже набирающим обороты негодованием произнесла Алина, – нет,

конечно, как вы могли подумать! Я вам обязана…

Егор хмыкнул. А чего он ждал, собственно?

– Не нужно меня благодарить. Я просто подумал, что последнее слово все

же должно остаться за дамой. И если дама однажды уже сказала, что за бампер

они платят сами, то и пусть платят сами.

– Бампер?! – воскликнула Алина. – Их бампер тут не при чем, Егор!

Ему понравилось. Понравилось, что она наконец-то произнесла его имя. И

если бы похищения никакого не было, его следовало бы устроить. Пошленький

прием, избитый, дорогостоящий, но какой эффект!

Потом до него дошла суть высказывания.

– А что при чем? – поинтересовался он безразличным тоном. – Может,

расскажете? Хотя не настаиваю. Куда вас везти?

И у Алины появилось вдруг сильное желание все ему рассказать.

Что она вдруг растаяла-то? Алина знала. Он повел себя по-мужски, это

завораживает.

Попала под притяжение сильной личности, и оттого захотелось довериться и

вверить? Как пошло. Пошло и примитивно. Может, еще и понравился тебе этот

тонкогубый супермен, идиотка? Нет, не понравился? Уф, уже хорошо. Тогда что

же? Редкий экземпляр, изучить желаешь? Ну-ну, только не заиграйся. Прилипнет –

не отделаешься потом.

Тут Алина сказала сама себе, что она устала от рефлексии. Что ей надоело.

Что у нее голову стало ломить от самопрепарирования. Или автопрепарации?

И она рассказала Егору о странном предмете, который оказался

чернильницей. Только о чернильнице. Ни о каких кассетах с песнями Высоцкого. И

еще о сволочном антикваре.

– Можете ее показать? – не отрывая взгляда от дороги, равнодушным тоном

спросил Егор.

– Не могу, – язвительно ответила Алина. – Потому как отобрали. Эти два

жлоба и отобрали. И расписки не оставили.

Какое-то время они ехали молча, а потом Егор, недобро улыбнувшись,

выкрутил руль, развернулся и направил машину в обратную сторону.

Зот Орестович чистил бронзу. Он чистил ее медленно и вдумчиво,

специальной щеточкой, чтобы медь, входящая в состав этого благородного сплава,

не потемнела от агрессивного воздействия влаги и не окрасилась на крыльях и

хвосте вот этого довоенного Пегаса в постыдный грязно-зеленый цвет. Не

отчистишь потом и не продашь.

В лавке было пусто. Зоту Орестовичу никто не докучал просьбами что-то

показать, не надоедал вопросами о том, каков возраст того или иного артефакта, а

также сколько в рублях тот артефакт стоит. И это его ни в коей мере не огорчало.

У него салон, а не пивная. И не покупатели, а клиенты. И он не нуждается в

очередях, как какой-нибудь бакалейщик, потому что работает «под заказ». У него

постоянный круг солидных заказчиков, и среди них такие люди, что самому Зоту

Орестовичу иной раз бывает не по себе.

Зот Орестович по паспорту был Александр Иванович, а по фамилии

Самолетов. Не цеховая фамилия и не подходящее для его бизнеса имя. Поэтому

он стал Зотом Орестовичем.

Антиквар – это тот же деятель искусства, а значит, ему нужно работать в

должном антураже. Без него дело с места не сдвинется, и подходящее имя в

антикварной торговле значит не меньше, чем имеющаяся в магазине конторка

мореного дуба или счеты из карельской березы, соседствующие с современным

кассовым аппаратом.

Мелодично звякнул наддверный колокольчик.