И тут произошло что-то странное. По набережной к причалу на большой скорости подлетела белая «Волга». Номера были частные.

– Кто же это? Большие люди на «Волгах» теперь не ездят. Если не считать любителей отечественного автомобилестроения. Машина без мигалки, без антенн, самая обычная.

Из машины несколько раз настойчиво посигналили. Охрана засуетилась. Мостик немедленно вернули на прежнее место. Сам Хайновский вышел встретить опоздавшего гостя. Он наклонился к дверце, распахнул ее и подал руку. Из машины не вышла, а именно выпорхнула женщина лет тридцати. Бондарев не видел со своего места ее лица, только пышные волосы, рассыпавшиеся по полуобнаженным плечам. Зато ему прекрасно было видно лицо Хайновского. Олигарх приобнял гостью, и глаза его зло сузились.

Женщина под руку с олигархом ступила на причал.

– Лада Сельникова! Вот это уже любопытно, – усмехнулся Бондарев, – как я понимаю, Хайновский думал, что она не приедет, даже машины за ней не послал. А ведь она могла погибнуть при взрыве.

«Если бы опоздал простой депутат или даже лидер фракции, мостик навряд ли бы опускали. Пароход бы медленно отплыл, поморгав огоньками опоздавшему, и растаял бы в ночной мгле. А гости, опершись на перила палубы, махали бы ему рукой».

Теплоход развернулся перед причалом, вода у бортов забурлила, огоньки, как показалось Бондареву, засверкали ярче, и корабль поплыл к мосту. Со стороны Клим напоминал обыкновенного зеваку-рыбака, у которого не заладилась рыбалка, а домой возвращаться не хочется. Вот он и застрял на мосту, раздумывая, куда бы податься. Может, пойти в гаражи и с мужиками выпить, а может, еще постоять, покурить, стряхивая пепел в реку.

Пароход медленно приближался. Бондарев уже слышал музыку, летящую над гладью реки.

– Пора, – пробормотал он, перелезая через перила, пристегивая к ремню карабин.

Веревку он держал в руках, свободный конец был привязан к тумбе ограждений.

– Ну же, ну же, – шептал Бондарев, медленно в уме ведя обратный отсчет.

– …десять, девять…

Он присел на площадке за тумбой, чтобы его не увидели с парохода. Но никто на мост и не смотрел. Все были поглощены началом торжества. Вспыхивали на палубе бенгальские огни, оркестр играл на возвышении. Охранники были уверены, что никто посторонний на борт не проник и можно расслабиться до тех пор, пока гости не примут лишнего и не начнут выяснять, кто из них важнее, не начнут высказывать, как с трибуны, свои взгляды на сегодняшнюю жизнь, понося на чем свет оппонента. Тогда может начаться и небольшая потасовка. К счастью, буйных гостей не было, значит, все пройдет относительно тихо. Во всяком случае, за борт никого не сбросят.

Гости разбирали бокалы с шампанским. Фуршет уже начался. Небольшой оркестр старался вовсю. Клим быстро спрятал бинокль в карман комбинезона, положил удочку у края ограждения так, что с тротуара ее нельзя было заметить. Прижал сумку к себе. Теперь он уже не мог видеть, что происходит на палубе, теплоход заходил под мост.

– С богом, – сказал Клим, отталкиваясь от парапета.

Веревка натянулась, и Бондарев, как опытный альпинист, заскользил по ней вниз. Оттолкнулся он удачно, веревка почти не раскачивалась. Все произошло именно так, как он рассчитывал, с точностью до сантиметра. Клим завис над теплоходом, сгруппировался – поджал ноги, пропуская под собой антенну с тарелкой космической связи, и опустился за рубкой, в метре от нее. Тут же отстегнул карабин и, натянув веревку, дал свободному концу выскользнуть из металлического кольца, размахнувшись, отбросил ее. Веревка исчезла в бурлящем потоке за кормой.

Секунд десять Бондарев сидел на корточках, прислушиваясь к разговору двух охранников. Они стояли у борта прямо под ним и курили.