Мы с Авериным не уставали подбадривать приятеля. Словно тот выходил на боксёрский ринг для участия в титульном поединке. Сыпали бесполезными советами. Призывали быть мужественным и «не посрамить честь шестьсот восьмой комнаты». Ольгины подруги тоже адресовали свои реплики лишь Могильному, предоставляя тому возможность «отдуваться» за двоих. Они советовали Пашке «не увлекаться», но в то же время обещали ему всяческие кары «если нашей подруге не понравится».

Комсомолец и комсомолка (оба не забыли нацепить на наряды значки) замерли в шаге друг от друга. Волосы Могильного походили на бронзовый ореол. Причёска Фролович напоминала фейерверк из золотистых искр. Пашкиного лица я не видел. На лице Ольги разглядел любопытство, лёгкий испуг и предвкушение… запретного. Молодые люди обменивались взглядами. Не обращали внимания на голоса приятелей. А будто бы прислушивались к биению собственных сердец.

— Давайте уже, — сказала Света Пимочкина.

Пашка чуть дёрнулся, шагнул вперёд. Ольга приподняла лицо, прикрыла глаза. Её грудь часто вздымалась, будто девица участвовала в забеге и мгновение назад совершила финишный рывок.

— Целуйтесь, — скомандовала комсорг.

Фролович положила руки на Пашины плечи. То ли собиралась того привлечь к себе, то ли хотела оттолкнуть. Могильный не стал дожидаться её решения, склонил голову… и своим затылком закрыл нам обзор.

— Эй! — воскликнул Аверин. — Нам ничего не видно!

Ни Ольга, ни Пашка на его крик не обратили внимания: были заняты. Я не услышал чавканья, каким озвучивали подобные действа в художественных фильмах (хотя представил, какую реакцию оно бы вызвало у подруг именинницы). Мог лишь вообразить, насколько решительно Павел подошёл к ответственному делу. Заметил, как руки Фролович подобно лапам птицы стиснули плечи партнёра. Увидел, что Могильный только и осмелился — прикоснуться руками к Ольгиной талии (к талии — не к ягодицам!).

Услышал тихий вздох Нади Бобровой. Та пристально взирала на целующуюся парочку, будто смотрела на большом экране увлекательную мелодраму — сочувствовала и сопереживала актёрам, воображала себя на их месте (не сложно было догадаться, кого именно она видела на месте Могильного). Она прижимала к груди (на вид — третьего размера) ладони… выказывала реакцию противоположную той, что я разглядел на лице плотно сжимавшей губы Светы Пимочкиной.

— Вы что там, приклеились? — спросила комсорг. — Прекращайте уже.

Её голос вернул слившуюся в поцелуе парочку на землю. Ольга оттолкнула Молильного — тот попятился. Выглядели они ошалевшими и испуганными, будто только что случайно выпили залпом по стакану этилового спирта. Ольга смотрела на Пашино лицо — никого другого пока не замечала. Я мог лишь догадываться, насколько смелым был Пашкин поцелуй. Но видел, что тот привёл именинницу в восторг: об этом буквально кричал направленный на Могильного затуманенный взгляд Ольги Фролович.

— Что-то вы слишком увлеклись… игрой, товарищи студенты, — тоном строгого преподавателя произнесла Пимочкина.

Ольга отвлеклась от лица Могильного — бросила чуть испуганный взгляд на подругу.

— Всё по правилам, — сказала она.

Мне послышался в её голосе вызов.

— По правилам, не по правилам, — пробурчала комсорг. — Может, на этом игру и закончим?

— Нет, — сказала сидевшая по правую руку от неё Надя Боброва.