|
Он отказывался думать о том, что с ним сейчас происходит. Потому что все это не поддавалось никаким объяснениям. У него была цель — добраться до Периметра, все остальное сейчас не имело значения. Он подумает потом, когда окажется в тепле и безопасности. Но есть ли для него теперь такое место? Шершень не знал. Вся его жизнь казалась ему мутной цепочкой слабо связанных друг с другом черных эпизодов. Сколько душ он загубил на своем долгом пути в Зоне? Шершень честно пытался припомнить, обозначить конкретную цифру. Но конкретной цифры не получалось. Быть может, все, что творится с ним сейчас, это справедливое наказание за пролитую кровь. Пролитую кровь отнюдь не мутантов, а обыкновенных людей, пытающихся жить по правилам оголтелой волчьей стаи. Скольких он убил просто так, в спину, опасаясь, что пробирающийся через Зону попавшийся на пути незнакомец без разговоров первым откроет огонь. Он не знал их имен, не видел их лиц, так было намного проще. Ведь стрелял не в конкретного человека, а устранял возможную опасность, зеленую точку на узеньком мониторе ПДА. Рано или поздно за это должна была настать страшная расплата. Кто-то должен был прийти к нему однажды и сказать, мол, пришла пора отдавать долги, а их за эти годы накопилось очень и очень много. Шершень снова подумал о Боге, пробираясь сквозь укрытый серыми сумерками лес. Ведь он, по сути, никогда в него не верил. Не верил во всемогущее всепрощающее существо... Или он снова все путает? Путает сына Бога с самим собой? Казалось, в таком месте, как Зона, сама мысль о вере была чем-то совершенно неуместным, чем-то, что следовало без зазрения совести оставить где-то там за Периметром, на Большой Земле, как часто называли сталкеры нормальную незараженную территорию. О какой вере можно говорить, когда ты способен спокойно забрать жизнь незнакомого тебе человека только потому, что тебе показалось, что он, возможно, сам захочет тебя убить? О каком Боге можно думать, когда вокруг тебя шныряют дьявольские твари, словно специально вышедшие из пышущей огненным жаром преисподней? В этом месте не было Бога, в этом месте царило Зло. Но не то зло, определение которому можно было найти в мудрых христианских книгах... Нет, это было совсем иное зло, не имеющее ничего общего с человеческой природой, зло, пришедшее совсем из иного мира, чужого, жестокого, враждебного. Там, в этом мире, наверняка все было по-другому, и то, что здесь сходило за добро, возможно, там считалось страшным преступлением. — Здесь нет Бога... — прошептал Шершень, уже едва разбирая землю под ногами. — Здесь царит страх... не у кого просить защиты... потому что Тот, Кто Может Услышать, тут абсолютно глух... В нем самом тоже не было Бога. Он даже не знал, есть ли у него нательный крестик. Да и был ли он крещен? Кто отпустит его грехи, если он вдруг внезапно умрет? КТО ЗДЕСЬ ОТПУСТИТ ЕГО ГРЕХИ?! Не попадет ли он после смерти сразу же в ад, минуя все возможные прощающие грешников инстанции? И в какой ад можно попасть из этого страшного места? Словно в кошмарном бреду, Шершень метался среди растопыривших влажные лапы деревьев. Он был абсолютно дезориентирован. Он не знал, куда идет. Это казалось немыслимым, но его ПДА не работал, что означало только одно — неминуемую и страшную гибель. Наверное, он закричал бы от отчаяния, если бы не опасался привлечь внимание уже наверняка вышедших на охоту ночных тварей. Когда через час беспорядочных блужданий сталкер опять вышел к разбившемуся вертолету, его волосы поседели. Внутри пузатого Ми-24 определенно кто-то был. |
