– Честно? О деньгах. Мне очень нужны деньги, Боря!

Ну разумеется! Деньги! У тех, кто не располагает ими в достаточном количестве, всегда бродят мрачные мысли в голове. Это Борис отлично усвоил на собственной, так сказать, шкуре. Расслабился, загнал за щеку мешающий комок теста с мясцом и подхватил животрепещущую тему. Его страстная, обличительная речь очень напоминала выступление на былых демократических митингах. Жека заскучал. Он не переносил ораторскую патетику и презирал стада баранов, устремляющиеся за каждым, кто блеет громче остальных.

– …э-э… процветает олигархия… э-э… коррупция… в то время, как мы, честные, умные, но совестливые люди, подобно нищим, просим у продажной системы подаяния! – пылко закончил Борис свою невнятную тираду. Переводя дух, проглотил все-таки пельмень, выпил водки, снова закусил, снова наполнил стопку.

«Прожорливый кролик, – подумал Жека. – Глупый, жадный зверек. За окном уже темно, за окном рыскают хищники, а кролик не спит, кролик кушает и попутно обсуждает вопросы государственного устройства».

Сходство с грызуном еще больше усилилось, когда Борис принялся мелко жевать лимонную корочку, скукожив лицо и страдальчески полуприкрыв глаза. Набьет брюхо, по-быстренькому оттрахает свою жирную крольчиху и отправится просить у государства подаяние, робко протянув лапку в окошечко кассы.

– Ты не нищий, Боря, – медленно произнес Жека с непонятной улыбочкой на губах. – Нищий, по своей сути, свободный человек. А ты – раб! Раб обстоятельств. Страстей. Привычек. Всего, от чего ты зависишь.

– А ты, можно подумать, не зависишь? – запальчиво возразил собеседник.

Жека посмотрел ему прямо в глаза, расширившиеся за линзами очков, и отчеканил:

– Почти нет. Я мало от кого и от чего завишу в последнее время. Скажу тебе больше, как человеку симпатичному и случайному. Я полностью освободился от всяких предрассудков. Если мне попадется старая жирная баба, скажем, базарная торговка, прячущая деньги в чулке, я убью ее и возьму эти деньги. А ты?

В наступившей тишине можно было расслышать, как булькнули две порции водки, почти одновременно отправившиеся в пищеводы обоих мужчин. С кажущимся безразличием Жека лениво гонял пельмень по промасленной тарелке, а сам напряженно ожидал ответной реакции хозяина квартиры. Тот не встал и не указал гостю на дверь, не возмутился, что было уже неплохо. Борис лишь облизывал влажные губы и шумно дышал. Но это, возможно, было вызвано незакушенной водкой, проглоченной одновременно с наживкой. Клюнет? Если да, то останется поводить его немного за нос и подсечь.

– Ты на что намекаешь? – почему-то шепотом спросил Борис.

Сколько бессонных ночных часов провел он в постели, обдумывая, как бы половчее изменить свою судьбу! Он не мечтал о сказочном богатстве. Для полного счастья ему требовалось не так уж и много: вкусненькие нарезки, выдержанный коньячок, тугенькие девочки раз в месяц. И книги, книги – сейчас так много интереснейших изданий. Долгими одинокими вечерами он листал бы дорогие фолианты, впитывая в себя мудрость веков, а над ухом не зудел бы раздраженный голос супруги, который временами становился таким невыносимо пронзительным!

В своих грезах Борис никогда не доходил до убийства. Ирина погибала сама. Например, ее сбивала машина. Или лучше трамвай, чтобы наверняка. Он одевался в траур, плакал над могилой, а потом, сантиметр за сантиметром, обшаривал квартиру и находил спрятанные деньги. Честно говоря, при живой супруге его поискам не доставало целеустремленности. Она все равно не позволила бы Борису воспользоваться этими деньгами по его усмотрению. А вот в случае ее отсутствия, в случае безвременного исчезновения…

– Так на что ты намекаешь? – повторил он свой зависший в воздухе вопрос.