Катастрофы и возродившихся вновь - под иным именем, с иным богом на устах.

    Альмаденские Скрижали, Плита IV, строки 78-83

    Глава 4. Дух секиры

    Конан поднял взгляд. Призрачная фигура перед ним оставалась по-прежнему расплывчатой и туманной, но голос загадочного существа окреп и звучал теперь отчетливо и твердо.

    – Я вижу, Рана Риорда пленила тебя. Это хорошо! Очень хорошо, потомок Гидаллы!

    Внезапно Конан понял, что эти слова - как и все, что призрак бормотал раньше - были сказаны на киммерийском; правда, с каким-то странным непривычным акцентом. И сам он тоже, почти не задумываясь, перешел на родное наречие, хоть в этих южных краях язык стигийцев или шемитов казался более уместным.

    Кром! Великий Кром! Не грозный ли бог пришел на помощь одному из детей своих, плененному в смрадной каменной яме? Не самолично, разумеется; но что стоит Владыке Могильных Курганов призвать тень славного воина былых времен, отправив ее в далекую Стигию с могучим оружием, боевым топором, каких не видел мир?

    Конан усмехнулся и покачал головой. Пожалуй, не за что благодарить Крома, решил он; Кром - не помощник людям, Кром не дарит им милостей и помогает лишь в одном - упокоиться со славой в каменистой киммерийской земле!

    Он вытянул вперед секиру - так, что стальное острое вошло в грудь призрака - и спросил:

    – Ты кто? И как ты очутился здесь?

    – О том, как я попал сюда, поговорим в другой раз. Что ж до имени моего… Гляди, воин: Рана Риорда в твоих руках, и Рана Риорда перед тобой! Мы с ней - одно целое; я - это она, она - это я. Ты понял?

    Конан кивнул. Чего же не понять! Есть оружие и оружие; бывает оно и мертвым, и живым. Мертвое - обычные клинки да копья, для солдат и наемных бойцов, для разбойников и пиратов; живое - для великих воинов и вождей. Куют его кователи-ведуны, с тайными наговорами и колдовскими обрядами, а потом вселяют в светлую сталь или золотистую бронзу духа-хранителя. И дух тот, заступник и помощник, верен хозяину своему до гроба, если заключить с ним честный договор… Так рассказывал Конану отец, не последний из кузнецов Киммерии, и хоть много лет прошло с тех пор, Конан помнил отчие слова и верил в них.

    Что же касается имени, произнесенного духом, то и оно было ему понятно. Небо - вернее, Вечные Небеса, где обитали звезды - звалось киммерийцами Раннарах, боевая же секира с копейным наконечником на вершине древка, была рортой. Рана Риорда - Раннарах Рорта - Небесная Секира… И тем же именем поминали в Киммерии созвездие из семи звезд, крайняя из которых указывала дорогу путникам.

    – Выходит, ты - Рорта, дух секиры, - сказал Конан, назвав призрака по-киммерийски. - И чего же ты хочешь от меня? Еще крови?

    Синие глаза Рана Риорды блеснули.

    – Хочу крови, но не твоей! Стигийской крови! Крови врагов! Твоя же - священна; струйка ее протекла меж камней, капля пробудила меня… А другая дала силу вырваться из каменного гроба!

    Конан наконец оторвал секиру от груди и опер древком об пол. Она была огромна: лезвие - в половину круглого щита, наконечник длиной в три ладони. Четырехгранное острие торчало на уровне плеча киммерийца.

    С подобным оружием он не боялся ничего! Нагой и грязный, покрытый ссадинами, голодный, с пересохшей глоткой - зато не одинокий. Пожалуй, в первый раз с того проклятого дня, когда погибла Белит, ему по-настоящему повезло… Не потому ли, что он решил вернуться в хайборийские земли, поближе к хайборийским богам? И кто-то - пусть не Кром, так светлый Митра - послал ему волшебную секиру, стоившую стократ дороже всего, что потерялось при крушении у стен Файона.