– Не тревожься о послах, Хадрат; они - мелочь, недостойная твоей мудрости, и глядеть на них будет не бог, а стигийский крокодил. Крокодил, принадлежащий одному шемиту по имени Сирам, что согласился разобраться с людьми. А ты разберись с колдовством!

    – А! - произнес жрец Асуры, - Сирам Авортиан Чандра Паландарус из Эрука! Говорят, он так толст, что не может разглядеть своих коленей… Я слышал о нем, владыка. Достойный человек!

    – Если он о тебе тоже слышал, то знает, какой длины у тебя нос, какого цвета глаза и сколько кубков с вином ты выпил сегодня с рассвета до заката.

    – Ни одного, мой господин, ни одного, - сказал Хадрат, улыбаясь и показывая глазами на свою полную чашу. Затем лицо его снова стало серьезным. - Значит, ты желаешь, чтоб я разведал, не призваны ли похитителем злые чары и злые силы? Но я могу сделать больше, повелитель, много больше! Камень, несомненно, очутился в злых руках, в длани твоего недоброжелателя; а если так, я сумею об этом узнать. Великий Асура и мое искусство покажут твоего врага… Быть может, я не смогу назвать его имени и точного места, где спрятан талисман, но злого умысла он от меня не скроет! И еще одно… Кхитаец мертв, но ты говорил еще о стигийце… Так вот, если в Тарантии появился маг из Кеми, Луксура или Птейона, я почувствую это… почувствую, когда буду беседовать с богом… ибо Асура не любит зла и поведает о нем, где б оно не затаилось.

    – Это больше, чем я мог бы ожидать, - сказал Конан, вставая. - Если наш толстяк из Эрука узнает что-то новое, я приду, Хадрат. Возможно, завтра.

    Жрец Асуры склонился перед ним, всколыхнув темную мантию, и тут же в дверях возник юноша-воин с закрытым лицом; он поклонился еще ниже Хадрата, сделал шаг в сторону, пропуская короля, а затем двинулся по извилистым коридорам, показывая дорогу. В конце лабиринта маячила длинная тощая фигура привратника, стража лабиринта; он молча кивнул воину, будто отпуская его. Тонкие холодные пальцы осторожно охватили королевское запястье, и жрец увлек Конана за собой - сначала в полутьму подземного хода, а затем наверх, по лестнице, к незаметной двери в самом незаметном из тарантийских переулков.

    Очутившись под открытым вечерним небом, король глубоко вздохнул и направился в сторону старой башни. Думы о пропавшем талисмане сменялись мыслями о королеве, поджидавшей его в своих уютных покоях, о ее ароматной коже, алых губах и волосах, подобных шелковым нитям. Но вдруг в памяти Конана всплыли слова Хадрата: в этом деле я буду с тобой, даже если нам придется спуститься на Серые Равнины!

    Перескажу их Зенобии, подумал он; ей будет приятно это услышать.

    Глава 9. Три камня

    – Значит, господин мой, ты говоришь, что вся комната была залита кровью? Кровь на развернутых пергаментах, на коврах и полу? Синий витой шнур с разомкнутыми концами? Жаровня и странный запах? Смрад и вонь? А что же сам кхитаец? - Обхватив ладонью свой огромный нос, Сирам потянул его к губе, словно желая превратить это украшение в настоящий хобот.

    – Сам кхитаец был расчленен на шесть частей, - хмуро сказал Конан. - Ноги, руки, голова и туловище… Кром! Ни один палач не сделал бы этого лучше!

    – Палач? Орудие палача - меч или топор. Должен ли я понимать, владыка, что расчленен - значит, разрублен?

    – Нет, разорван. Просто разорван на части!

    – Разорван… А есть ли следы зубов или клыков? Похоже ли, что его растерзал дикий зверь?

    Король покачал головой.

    – Дикий - это само собой, но не тигр, не лев и не пантера, из моего зверинца.