Изменить размер шрифта - +
Вероятно, Минь Сао не испытывал того удовольствия, о коем только что поведал! Впрочем, на чувства кхитайца Паллантиду было наплевать; главное, что тот согласился на обыск без крика и возражений.

    Вещей у кхитайского посла оказалось немного - маленький сундучок с одеждой и еще один, побольше, в котором находились три десятка лакированных футляров со свитками, исписанными черными и красными иероглифами. Имелся среди них и странно пахнувший мешочек с какими-то засушенными травами, не похожими, разумеется, на черный лотос; их острый пряный аромат в сон не клонил, а, скорее, просветлял разум и память. Понюхав эти травы, Паллантид с прежней вежливой улыбкой пробормотал извинения и распорядился заканчивать осмотр.

    Послы обитали в западном крыле огромного королевского дворца; флигель этот состоял как бы из ряда отдельных одинаковых построек, соединенных широким коридором с арками и дверьми. В городе, на постоялых дворах, чужеземным посланцам селиться запрещали, так как, с одной стороны, за каждым требовался догляд и присмотр, а с другой охранять и беречь их в дворцовых стенах было неизмеримо легче. Обычно двери под арками в коридоре оставались закрытыми, и каждый чужеземец входил и выходил из своих покоев со стороны сада, за которым располагались конюшни, зверинец и западные дворцовые врата. Но сейчас там стояла охрана, и у каждой распахнутой двери тоже высился солдат в блестящем панцире и высоком шлеме; сам же Паллантид, в сопровождении двух дюжин Черных Драконов, шествовал по коридору.

    С офирцем Мантием Кроатом и сиром Алонзелем, аргосским послом, без криков не обошлось. Они не желали, чтоб кто-то ворошил их бумаги, написанные вполне понятным языком, а не кхитайскими иероглифами, так как в тех бумагах, возможно, обнаружилось бы кое-что любопытное и не предназначенное для аквилонских глаз. Паллантид успокоил строптивцев; секретные зингарские да аргосские пергаменты его сейчас не интересовали, ибо искал он талисман либо лотосовый порошок, легко узнаваемый по запаху. Но ни магического кристалла, ни стигийского снадобья у Алонзеля и Кроата не нашлось.

    Зингарец Винчет Каборра раскрыл свои двери без лишних слов. Он лишь презрительно плечами да отступил в сторону, пропуская Паллантида в свое временное жилище. Каборра был высок, крепок и жилист; темные глаза его, горделивые и мрачные, полыхали бессильной яростью. Этот человек не тратил времени даром и признавал лишь одно право - право силы, право клинка, право рыцарского своеволия. Из всех послов он был наиболее понятен Паллантиду, но неприятен не менее остальных. Зингарец, одно слово! Высокомерный и коварный, из тех нобилей, что считают себя солью земли; такой и вправду мог подбить койфитского недоумка на любую глупость.

    И потому его покои Паллантид обыскивал с особым тщанием.

    Каборра, казалось, отлично догадывался о причине подобного недоверия. И сейчас, сидя в углу своей комнаты и взирая, как стражи копаются в его добре, он то кривил в усмешке тонкие губы, то наматывал на палец длинный черный локон, то пожимал плечами, словно бы говоря: " Ищите! Ищите, болваны! Мне все равно." Гнев, высокомерие и гордость не лишили его выдержки - привычной выдержки царедворца и солдата, побывавшего во многих сражениях. И только когда гвардейцы добрались до ларчиков с монетами и письмами, Винчет Каборра проявил первый и явный признак раздражения. Внезапно кулаки его сжались, зубы скрипнули - так, что Паллантид и люди его словно по команде подняли головы; затем зингарский рыцарь резко поднялся и, не обращая внимания на подозрительные взгляды Черых Драконов, вышел вон.

    В покоях Хашами Хата начальника стражи ждал совсем иной прием. Толстозадый бородатый шемит с красным лицом, пыхтя и кланяясь, торопливо посторонился, пропуская солдат в свои комнаты. Выглядел он почтительным и подобострастным, однако в его маленьких глазках, глубоко упрятанных под черными нависшими бровями, нельзя было подметить истинного отношения к происходящему и к изложенной ему причине обыска.

Быстрый переход