И первым человеком, которого он там встретил, была… Ивэнна! Киммериец едва не налетел на нее. И надо сказать, что даже в такой напряженный момент он не удержался и окинул восхищенным взглядом ее сильное, гибкое тело танцовщицы.

Лунный свет, заливавший переулок, выгодно подчеркивал тонкую талию и роскошную грудь девушки. Губы цвета красного вина округлились от изумления, волосы, напоминавшие золото, освещенное солнцем, разметались по плечам. На ней было шелковое платье весьма смелого покроя, почти ничего не оставлявшее для игры воображения. Однако с изящного пояска свешивался длинный, тонкий стилет. Второй такой же виднелся за сапожком.

– Кром! – выдохнул Конан. – Девочка моя, где ты была? Я тебя несколько часов ждал!

Ивэнна между тем обводила взглядом растерзанного киммерийца, и глаза у нее расширялись все больше. Он был с ног до головы заляпан кровью Сальвораса и своей, кое-где из порезов на руках и лице еще торчали осколки стекла. Меч Конана был окровавлен, и он держал его в левой руке. Сломанное правое запястье на глазах синело и распухало, кисть руки торчала под неестественным углом. Более слабый человек уже лежал бы пластом и только постанывал от мучительной боли. Конан на свои раны попросту не обращал внимания.

Ивэнна наконец обрела дар речи:

– Конан… Твоя рука! Что произошло? С кем ты дрался?..

– С каким-то идиотом, капитаном стражников. Этот недоумок вздумал обвинять меня в гнусном преступлении, к которому я ни малейшего отношения не имею. Я ему пытался втолковать, что королевскую дочку, верно, зарезал и ограбил Хассим, но этот безмозглый… как его там? – Сальворас, он не стал меня даже слушать и попытался силой оттащить во дворец. Знаешь, надо бы мне сматываться, пока его приспешники не вызвали подмогу! Если я вообще что-нибудь понимаю, завтра же вся городская стража будет на меня охотиться, как на бешеную собаку…

– Но как же ты убежишь? Твоя рука!.. Вот что: я тебя спрячу, пока она не заживет. Я знаю местечко, которое стражники никогда не додумаются обыскать. И я приведу целителя, который займется твоим запястьем. А потом, когда все уляжется, ты сможешь спокойно уйти…

Конан покачал головой:

– Спасибо, девочка, только ничего из этого не получится. Моя внешность сразу меня выдаст. Киммерийцы здесь не часто встречаются, так что меня любой дурак опознает. Да и телосложение никакими переодеваниями не спрячешь. Вот что я сделаю! Я разыщу эту падаль, Хассима, и выколочу из него правду. А потом сам отдам его стражникам. Из рук в руки. Иначе покоя мне не видать! К тому же мужчины моего народа не привыкли отсиживаться по углам, когда угрожает беда. Не говоря уж про то, что Хассим мне задолжал!

И он приподнял изуродованное запястье, а синие глаза горели убийственной яростью. Оглядевшись по сторонам, Конан нагнулся и сдернул замызганный плащ с какого-то нищего, что спал лицом вниз на мостовой в двух шагах от распахнутой двери таверны. Киммериец накинул одеяние себе на плечи, не обращая внимания на исходивший от него затхлый запах блевотины.

– Пока сойдет, – сказал он. – Пошли отсюда. Напоремся на кого – притворимся парочкой пьяных любовников…

Ивэнна понюхала грязный плащ и брезгливо сморщила нос:

– Вот уж навряд ли кому-то захочется подходить к тебе вплотную…

Конан обнял девушку здоровой рукой, и они быстрым шагом направились по переулку прочь. Они осторожно пробирались лабиринтами боковых улочек, держа направление к западной стене Пайрогии, где обитала Ивэнна.

Идя рядом с подругой, Конан все размышлял о пренеприятнейшей истории, в которую его угораздило влипнуть. Надо было ему предвидеть, что удивительное везение при игре в кости будет уравновешено крупной пакостью от судьбы!.